Тили-тили-тесто, пятьдесят лет вместе – горько!

 Выразительные, полные сожаления глаза мужчины и бесконечно понимающие, нежные глаза женщины. Эту сцену любви без единого жеста и слова показали десятки раз по всем телевизионным каналам.

 Глядя в прекрасные глаза Штирлица, наполняющиеся слезами, я думаю: а была бы эта любовь столь же страстной, а, главное, долговечной, если бы товарищ Исаев был не разведчиком, а, скажем, инженером? И ежевечерне  возвращался со службы домой, а не пропадал бы годами в дальнем зарубежье? Безусловно, испытание разлукой – штука непростая, не все её выдерживают. Но статистика утверждает, что испытание отсутствием не так опасно, как испытание постоянным присутствием. И наиболее долговечными оказываются те браки, в которых один из супругов не бывает подолгу дома (как правило, это мужчина). А знаете, до чего додумались литературные исследователи? Они уверены, что Петрарка не написал бы столько любовных сонетов, если бы Лаура стала его женой. Так что, услышать от своей половины негромкие слова признательности через 50 лет ежедневной совместной жизни стоит более дорого, чем страстные слова признания в первые дни знакомства или после долгой разлуки.

Кстати, об этой цифре – 50. 11 августа 1973 года в Советском Союзе показали первую серию фильма «Семнадцать мгновений весны», а 16 августа поженились Владимир Ковтуненко и Лариса Азьмук. Молодые люди не знали о всесоюзной премьере, у них не было телевизора, а если бы и был, едва ли они смогли бы посмотреть: свадьба, знаете ли; забот полон рот. Расписались молодые в Москве на Чистых Прудах, всё чин-чинарём: родители и свидетели; фата и платье в пол; охапки гладиолусов и шампанское – памятные моменты на чёрно-белых фото. Лариса Петровна неспешно переворачивает тяжёлые листы семейного альбома, Владимир Трофимович рассказывает:

– Мы родились в одном городе в 50-м году, в Бендерах Молдавской ССР. Мы одного года рождения, но Лариса декабрьская, поэтому пошла в школу на год позже и окончила её на год позже. Но мы учились в одной музыкальной школе: она по классу фортепиано, я – виолончели. В 1965 году мы вместе сдавали экзамен, вернее – я играл на виолончели, а Лариса сдавала аккомпанемент. Вот с 65-го года мы знакомы. Я после окончания школы поступил в Ленинградский электротехнический институт имени Ульянова-Ленина (знаменитый ЛЭТИ им. В. И. Ульянова (Ленина). – Прим. авт.)

– А я училась в Москве в экономико-статистическом институте (не менее знаменитый МЭСИ – Прим. авт.). Летом 72-го года мы поехали с подружкой на море в Сергеевку, под Одессу. Там познакомились с двумя мальчиками, одним из них был Володя, но я его не узнала. Да, сначала совершенно его не узнала. Мы хорошо провели время, потом встретились в нашем городе, ну и он начал проявлять интерес. Я поняла, что у него ко мне искренние чувства.

– А у Вас к нему?

Лариса Петровна на секунду замешкалась, смущённо улыбаясь. Муж тут же пришёл ей на помощь, переведя всё в шутку.

– Главное, чтобы мужчина страстно хотел, а женщине остаётся только одно –  сдаваться и выходить замуж. С её стороны – это обычный женский расчёт! –  хитро прищурив глаза и белозубо улыбаясь, говорит Владимир.

Да и то верно: мудрые люди утверждают, что не грех выйти замуж по расчёту. Главное – чтобы расчёт оказался правильным.

Семья Ковтуненко принимает нас на даче в Кобрино, в большом дачном массиве, в садоводстве «Электронстандарт – 2». Традиционные шесть соток Владимир Трофимович получил от родного НИИ «Электронстандарт», на который попал по распределению в 1973 году после окончания электротехнического института. Прибыл Владимир Ковтуненко в Гатчину не только молодым специалистом, но и молодожёном. Юной Ларисе, недавно окончившей московский ВУЗ и поменявшей фамилию с Азьмук на Ковтуненко, город не показался:

– Гатчина представляла собой в то время очень заштатный городок, при этом, меня ещё и не прописывали…

– Подожди, я лучше расскажу о наших бытовых неурядицах, – перебивает жену Владимир Трофимович. – Я приехал в Гатчину в мае, ещё до свадьбы. Приехал молодой специалист, по направлению, устроился на работу, а жилья мне предприятие не предоставило, я прописался на улице Кольцова у Варшавского вокзала, в доме номер два, у одной бабушки. Печка, туалет на улице, маленькая комната и временная прописка. Когда приехала в августе Лариса, ей прописываться было некуда.

И у молодой жены началась депрессия. Сработал, как бы мы сейчас это назвали, «синдром отличницы». Лариса привыкла всегда быть лучшей: отличница, медалистка, девочка из состоятельной семьи, окончила московский ВУЗ, можно сказать – уже москвичка. Да что там: замуж чуть не вышла за москвича. И вот вам, пожалуйста, получите, распишитесь –  неизвестный районный городок Гатчина. «Деревянные дома тогда представляли собой очень печальное зрелище», – вспоминает Лариса Петровна.

Да, но самое ужасное, что этот невесёлый город ещё и принимать её не хочет. Её не берут на работу, потому что нет прописки, а не прописывают, потому что нет работы. По этому замкнутому кругу она ходила до декабря.

– Мне было очень тяжело, у меня была самая настоящая депрессия. А от неё вылечиться очень непросто. Знаете, как мне удалось с этим справиться? Меня вылечил Гатчинский парк. Когда я ходила по парку со стороны Берёзового домика, Орловой рощи, то я прямо чувствовала, как меня что-то поднимает. Говорят, красота лечит. Это да, она спасёт мир, и только красота!  В то время Гатчинский парк был не такой, сейчас он очень ухожен, а раньше такого не было. Но видно в нём изначально было что-то такое заложено, чтобы при общении с ним всё лучшее, что есть в человеке, всё выплывало наружу. Я вспоминаю заросшие пруды с кувшинками, спуски, мостик, который ведёт ко дворцу… («Мостики тогда не все были восстановлены, некоторые  были деревянные», – уточняет Владимир). Я бывала во многих красивых местах, в старинных усадьбах и парках, но такое волшебное действие на меня смог оказать только Гатчинский парк и ещё Приорат. Приорат на меня произвёл совершенно неизгладимое впечатление. Первый раз я его увидела в августе, когда приехала в Гатчину. Мы пошли вечером на закате к Чёрному озеру. Эта великолепная, сказочная картина осталась со мной на всю жизнь!

Время обеда и почти вся семья собралась за длинным массивным столом: кроме Владимира и Ларисы – дочь Елена и зять Карим, старшая внучка –  четырнадцатилетняя Соня. Младших внуков – десятилетнего Лёву и трёхлетнего Петю – за стол не загнать, но они рядом, каждый по-своему привлекает внимание взрослых.

–  Я, конечно, маме преподнесла большой сюрприз в виде троих внуков. Она и второго-то восприняла, как излишество, – смеётся единственная дочь Ларисы и Владимира. – А тут ещё и третий!

–  Для Вас мама с папой пример для подражания – в смысле выстраивания отношений в семье? Или Вы свою «ячейку общества» строите иначе?

–  Нельзя сказать, что это калька, но всё очень похоже. Можно верить в мистику, можно не верить, но папа с мужем родились в один день. И оба жгучие брюнеты, – смеётся Лена. – Я уверена, если бы родители жили чуть в более свободных финансовых и бытовых условиях, то они бы одним ребёнком не ограничились, у меня была бы ещё парочка братьев-сестёр.

Мы рассматриваем фотографии очаровательно пухлощёкой «матрёшки». Владимир Трофимович отвечает на вопрос, который я собираюсь задать: «Внешне Лена похожа на мою маму, а характером на тестя». Родители говорят о дочери охотно и только в превосходной степени. Дополняя друг друга, рассказывают истории из детства. Родилась Лена в Бендерах, мама у Ларисы была врачом-гинекологом, дочка поехала рожать под мамин пригляд. В Молдавии прошёл первый год жизни Леночки Ковтуненко. В школу Лена пошла в Гатчине, в ту, которую теперь называют лицеем № 3.

Папа: – Потом, когда получили жильё в Пушкинском районе, она пошла в Пушкинскую школу. Причём, такая умница: когда поступала в школу, детей было много. Её взяли в «Д» класс, а заканчивала уже в «А».

Мама: – Она сама в 14 лет, учась на малом журфаке, организовала интервью с директором фирмы «Лето», Героем Соцтруда Раисой Штрейс. И получила от своей герини свой первый гонорар свежими огурцами, которые там выращивали. И это в марте!

Папа: – Для того, чтобы поступать на журфак в СПбГУ, помимо успешной сдачи экзаменов, нужно было выполнить два условия. Окончить малый журфак при университете, и иметь две публикации. Малый журфак она окончила за год до окончания школы… И две публикации были – в многотиражке «Скороходовский рабочий». Не в «Ленинградской правде», конечно, но всё же. А университет она с красным дипломом окончила!

Мама:  – Лена очень настойчивая, и всё сама. Мы в этой области помочь ей совершенно не могли.

А дочь уверена, что именно мама во многом предопределила её судьбу, когда отдавала заработанные на второй работе 20 долларов на оплату репетитора по английскому языку.

– Иначе мне было бы не поступить в университет. Я только теперь, будучи взрослой, осознаю степень жертвенности, на которую шли родители, работая на двух работах, – говорит Лена.

– Когда родилась дочка, стало понятно, что одной работой не обойтись. Я начал подхалтуривать на «Буревестнике» в строительной бригаде. Работал каждый день, по вечерам, а в субботу – с утра и до четырёх. На «халтуре» получал больше, чем на основной работе. Самый большой заработок, который получил на «Буревестнике», был 262 рубля на руки.

В 86 году завод «Электронстандарт» начали постепенно переводить из Гатчинского дворца в Ленинград. Вот тогда Владимир Трофимович и с халтурой «завязал». Нужно было подумать о строительстве дачи. Участок они получили ещё в 1981 году, а к 86-му, по признанию Владимира, «там ещё и конь не валялся», а соседи уже активно строились. Хотя времена для строительства, да и вообще, наступали не самые подходящие.

– Получила я как-то зарплату: это уже после того, как «Электронстандарт» в Ленинград перевели, да тут же её, в ближайшем киоске всю и оставила. И поняла, что с этим нужно что-то делать. Жить было совершенно не на что. Мы попали в очень сложную финансовую ситуацию, – вспоминает Лариса.

В это время пришлось продать очень многое. И пианино, которое привезли из Гатчины. И картины Кандинского, правда, копии, но всё же… В это время Ларисе Петровне один гатчинский знакомый и сослуживец предложил подработать в «Петроэлектросбыте». Нужно было сделать постановку задач для приёма электроплатежей («Она мать всего этого, с неё всё это начиналось», – реплика Владимира).

– Мне платили 20$ и все эти деньги уходили, чтобы оплачивать репетитора по английскому для Леночки.

Если действительно эти занятия по английскому языку сыграли в жизни Елены такую важную роль, о которой она говорит, то, представьте, как всё тесно и взаимосвязано. По сути, судьбу Лены решили электроплатежи для «Петроэлектросбыта», алгоритм для которых впервые написала мама Лены.

– Если бы не слом, который случился во время перестройки, как знать: может быть, мы и на пенсию ушли бы с «Электронстандарта». Ну а так, нам пришлось много чем заниматься. Я уходила на пенсию с Фонда капитального ремонта, где проработала последние 19 лет.

– А я последние 28 лет работал на «Радиоавионике». Это частная комапания, но работает на российский ВПК. А до этого, после «Электронстандарта», в начале 1990-х, работал в оборонном концерне «Ленинец». Когда уходил оттуда, был уже начальником лаборатории и докладывал Анатолию Александровичу Турчаку, главному конструктору (папе того самого Андрея, который сейчас на слуху. – Прим. авт.). Представляете, как было хорошо, и как могло бы быть хорошо, если бы Союз не развалился…

Все мы, так или иначе, родом из своего прошлого. Поэтому тоскуем по тому времени, когда и трава «была зеленее» и «деревья были большими». Но чета Ковтуненко делает это как-то здраво, без перегиба и заламывания рук. Они прекрасно помнят все трудности, через которые пришлось пройти, но при этом отдают должное и с теплотой вспоминают всё то хорошее, что им досталось. И многое из этого связано с Гатчиной. Прежде всего, конечно, –  это друзья! Лариса Петровна и Владимир Трофимович показывают многочисленные фотографии, рассказывают о судьбах, вспоминают забавные случаи. В какой-то момент я теряю нить разговора, и уже не могу понять, о ком конкретно идёт речь, но по интонации, по смеху и по тому, с какой охотой они всё это рассказывают, понимаю, что всё это прекрасные и родные им люди. Ухо человека, живущего в Гатчинском районе, схватывает несколько знакомых фамилий: Лепёхин, Леонов, Макаров…

«Лариса из 73-го года» изменила своё отношение к Гатчине. Теперь все свои юбилеи она старается отмечать в нашем небольшом городе. И дача, опять же. Теперь совсем уж никуда не деться от Гатчинского района.

– Дачу мы строили очень постепенно. Каждый сезон что-то добавляли. Сначала всё делали сами, потом у нас появились замечательные помощники, строители из Ровенской области, – рассказывает глава семейства.  — Они приезжали к нам каждый год. Все они — учителя, строителями подрабатывали –  прекрасные мастера. Даже вот этот стол они сделали. Из половых досок, которые остались. И расписались. Не знаем, живы ли эти ребята…

– Не могу не задать «оригинальный» вопрос. Ну, неужели все 50 лет, вот так вот, душа в душу?

Слово взяла прекрасная половина. Не знаю, было ли что сказать на эту тему сильной половине, но Владимир, в манере, не свойственной для себя (во время всей беседы он был «рулевым» и Ларисе было не так просто перехватывать инициативу в разговоре), внимательно слушал, о чём говорила жена.

– Была в моей жизни мистика. Я уверена, что это мистика, никак не иначе. Я подумывала о разводе два раза. И как только дело доходило, то, что называется, «до сбора чемодана», вдруг начинались такие процессы, что было уже не до развода. Было действительно страшно. Такое ощущение, что за мужа были какие-то высшие силы.

Скажу точно, он меня часто удивлял в жизни. Ну, во-первых, один раз, когда («На тебе женился» – реплика Владимира)… Лариса отсмеявшись, серьёзно продолжила: – Один раз мы стояли на платформе, внизу оказалась девочка, а должна была ехать электричка, он быстро сориентировался и вытащил девочку. Меня это поразило –  человек был способен на поступок. И потом многое в жизни Вовы было на преодоление, и то на чём другие срывались, он вытаскивал. И всю жизнь он для семьи старался. И, главное, что в нашей жизни не было подлости и предательства. Меня Бог миловал. Я бы этого просто не пережила. Может быть сейчас, как человек поживший, с опытом, я бы не так резко отреагировала. А по молодости, это было бы однозначно…

А вообще, конечно, было в жизни по-разному, но сейчас, можно сказать, что мы вошли в тихую гавань, – чуть повернув голову, Лариса с нежностью глянула на мужа.

Один раз приятель Владимира, который был старше его на пять лет, сказал ему: «А ты не такой, как мы, ты из другого теста». Слушайте, а может быть в этом и закавыка? Может быть, как раз это  главное? Чтобы замес был правильный? Чтобы и он, и она были из одного теста? Ну, хотя бы, из похожего. И тогда обязательно будет и через 25 и через 50, и даже через 65 лет: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!»*

*Есть такая версия: «Тили» – это слово уходит своими корнями в далёкую древность. Ещё до крещения Руси, например, у древних славян этим словом называли материал, из которого мать Живана создала землю в виде яйца, и прежде чем удалиться, оставшуюся часть тили она положила на острове «Ирий» на седьмом небе, и впоследствии из него были созданы тела для людей. Тело и тело – получилось тесто (одно тело).

Алёна РЫБАКОВА

Фото: Сергей КОВАЧЕВ