«Падучая стремнина» Игоря Северянина

Игорь Северянин, известный поэт Серебряного века, посвятил Гатчине и её окрестностям Дылицы, Елизаветино, Пудость, Ивановка, как считается, 200 стихотворений. Поэта вдохновляла не только прекрасная природа нашего края, но и история гатчинской земли.

…Я Гатчину люблю: её озёра —

Серебряное, с чем тебя сравнить?

И Приорат, и ферма, и зверинец,

И царский парк, где «Павильон Венеры»…

…Окрестности её, примерно Пудость,

С охотничьим дворцом эпохи Павла,

Гораздо ближе сердцу моему…

Не могу подтвердить, что стихотворений именно двести, так как пока не удалось ещё столько найти и прочитать. Хотя признаюсь, что было время, когда совсем не хотелось их читать. Знакомиться с творчеством Северянина начала именно из-за его знаменитых строчек, которые знают, наверное, сейчас почти все:

 

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!

Удивительно вкусно, искристо, остро!

Весь я в чём-то норвежском! Весь я в чём-то испанском!

Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!

 

Нет, я не отношу себя к серъёзным читателям, но всё же… Эти строчки мне казались вычурными, излишне громкими. Как оказалось, в своё время критики Игоря Северянина или вообще его не признавали, или высказывались ещё жёстче: «его поэзы(?) — фантастическая безвкусица, безграничная пошлость».

Игорь Северянин (настоящее имя Игорь Васильевич Лотарёв) один год жил в Гатчине, а потом приезжал на лето на «мызу Ивановка возле охотничьего домика, стоявшего со времён Павла I». Жил он вместе с матерью Натальей Степановной и старой няней. Игорь был очень дружен с матерью, которая помогала ему в литературной работе, в роду её были потомки Карамзина и Фета. К ним в дом часто приходили в гости знакомые матери — литераторы, художники, музыканты.

Большим событием для Игоря Лотарёва явилось знакомство в Гатчине с поэтом, «возвышенным романтиком» Константином Михайловичем Фофановым, который стал для него и другом, и учителем и, несомненно, повлиял на его творчество. В то время был очень популярен романс на стихи Фофанова:

Звёзды ясные, звёзды прекрасные

Нашептали цветам сказки чудные,

Лепестки улыбнулись атласные,

Задрожали листы изумрудные…

И в Гатчине Игорь Лотарёв встретил свою первую любовь — Женечку Гуцан. Женя снимала угол в Петербурге, зарабатывая шитьём, а в Гатчину приезжала по воскресеньям к отцу. Она была очень хороша собой, и Лотарёв придумал своей подруге новое имя — Злата. И дарил ей стихи: больше дарить было нечего.

 

Идёт весна в серебряной накидке,

В широкой шляпе бледно-голубой,

И ландышей невидимые струйки

Бубенчиками в воздухе звучат…

 

Злата должна была уже родить ребёнка, но Игорь и не думал жениться. В 18 лет он был самоуверенный юнец, без образования, без специальности, без гроша в кармане. В конце жизни признался, что в ранней юности ему очень мешала правильно воспринимать людей «глупая самовлюблённость» и «какое-то скольжение по окружающему», это относилось и к друзьям, и к женщинам.

Родилась дочь Тамара, но для Игоря не семья была главным. Цель жизни у него была одна — слава, слава и ещё раз слава. И в погоне за славой он упустил очень важное в своей жизни, расставшись со своей первой любовью Златой.

А что же Женя? Надо было как-то жить, и она стала содержанкой богатого старика, родила от него дочь, но покровитель внезапно умер, и она снова осталась одна, да ещё с двумя детьми.

К этому времени Игорь Лотарёв стал известным поэтом,  и его сборники стихотворений стали выходить под псевдонимом Игорь Северянин. И связан он был уже с другой женщиной — Марией Васильевной Домбровской. В 1913 году появилась первая большая книга Игоря Северянина «Громокипящий кубок» и имела большой успех.

Есть мнение, что Лев Толстой невольно поспособствовал славе поэта. Один журналист, приехав к великому писателю в Ясную Поляну, привёз ему брошюру стихов Северянина, в которой были такие строчки:

Вонзите штопор в упругость пробки

И взоры женщин не будут робки!

 

Толстой резко возмутился, пожелав с позором выгнать поэта из русской поэзии, а журналист написал об этом в своей газете. Пресса стала обсуждать новость, чем сразу сделала Северянина известным на всю страну. Но Игорь Северянин считал, что своей славой он обязан только лишь самому себе:

Я гений Игорь Северянин,

Своей победой упоён:

Я повсеградно оэкранен!

Я повсесердно утверждён!..

…Я – год назад, – сказал: «Я буду!»

Год отсверкал, и вот – я есть!

 

Северянин вошёл в моду и стал невероятно популярен. Был сумасшедший успех, поклонники ночевали под его окнами, его забрасывали цветами, к его ногам на эстраду бросали драгоценности. Северянин очень часто выступал с чтением своих стихов. Он рано понял, что маска творческого человека должна быть интереснее, чем сам человек. Он сам придумал себе эстрадный образ — маску эстета-гения: замкнут, красив, недоступен, равнодушен к своей славе. Всегда появлялся на эстраде в чёрном фраке, производил впечатление баловня судьбы.

Например, чтение стихотворения «Это было у моря» действовало на слушательниц как гипноз и доводило их до беспамятства:

Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж…

Королева играла — в башне замка — Шопена,

И, внимая Шопену, полюбил её паж…

 

В городах, где выступал Северянин, останавливалось уличное движение, поклонники распрягали лошадей и на себе везли его, сыпались цветы, деньги, вокруг были влюблённые женщины.

А в это время Евгения-Злата снова распоряжалась своей судьбой сам. Вышла замуж — и не за богатого, а за надёжного человека, «скромного служащего». А когда началась Первая мировая война, супруги Менеке эмигрировали в Берлин, открыв там пошивочную мастерскую, которая была вскоре завалена заказами. Девочку Тамару, способную к музыке и танцам, смогли отдать в хорошую балетную школу, и дочь Северянина стала профессиональной танцовщицей.

Евгения думала, что Игорь погиб во время войны, пока не прочитала в берлинской газете стихи, подписанные его именем. Она написала в редакцию письмо и – о, чудо! – её письмо каким-то образом попало к автору.

Потрясённый Северянин чуть ли не в один присест пишет поэму о первой любви – «Падучая стремнина»:

…Спустя семь лет в Эстонии, в июле,

Пришло письмо от Златы из Берлина.

О, Женечка! Твоё письмо поэта

Я положил его почти дословно

На музыку, на музыку стихов…

 

Началась переписка, несмотря на то, что Северянин только что женился. С 1917 года они вместе с матерью жили в Эстонии — в посёлке Тойла. Жена, единственная законная, Фелисса Михайловна Круут, была очень ревнива, но собиралась в Германию, а Евгения могла бы помочь. И она помогла — нашла им удобную квартиру. А на другой день Северянин увидел впервые свою дочь, которой исполнилось 16 лет, и которая оказалась на него очень похожей. Фелисса запретиле ему видеть дочь и после, когда он приезжал в Берлин, с дочерью больше не встречался. С Фелиссой Северянин прожил 16 лет, у них был сын — Вакх.

А с Евгенией Менеке он встретился ещё раз в 1939 году, хотя не хотел этой встречи, боясь увидеть её постаревшей. Но Злата была красива, элегантна. Судьба хранила её.

В 1931 году в судьбе Северянина появилась новая женщина — Вера Коренди. Увлечённая его поэзией, она с 15 лет внушила себе, что её судьба — быть рядом с ним. После очередной размолвки с Фелиссой Северянин переезжает к Вере в Таллинн.

В 1941 году, когда немцы оккупируют Эстонию, Северянин пишет письмо в Москву к Калинину с просьбой помочь эвакуироваться в советский тыл, но оно осталось без ответа. 20 декабря 1941 г. Игорь Северянин скончался от сердечной недостаточности в Таллине, и был похоронен на православном Александро-Невском кладбище. Надпись на его памятнике гласит:

Как хороши, как свежи будут розы,

Моей страной мне брошенные в гроб!

 

С 1917 Северянин жил за границей и всё же думал, что его страна, его Россия, не забудет о нём и воздаст должное за его творчество.

 

На восток, туда – к горам Урала,

Раскидалась странная страна,

Что не раз как будто умирала,

Как любовь, как солнце, как весна.

 

И когда народ смолкал сурово,

И осиротелый слеп до слёз,

Божьей волей воскресала снова —

Как любовь, как солнце, как Христос.

 

А что же Евгения? Во времена нацистов Злату арестовали за то, что она укрывала в своей мастерской евреев, но потом всё же выпустили. Умерла Евгения Гуцан-Менеке в 1952 году в Лиссабоне на руках обожавших её дочерей.

 

Анастасия ВАСИЛЬЕВА