Учитель с большой буквы

16 августа исполнилось 80 лет Лилии Батериной, которая более тридцати лет возглавляла среднюю школу посёлка Тайцы. Прожив долгую и непростую жизнь, Лилия Григорьевна ни разу не изменила своему призванию – быть Учителем. С большой буквы. В беседе с нашим корреспондентом заслуженный педагог поделилась своими воспоминаниями и размышлениями о себе и времени, в котором мы живём.

Детство

Я родилась в Ленинграде. В нашей семье было пятеро детей, я – четвёртая. Мама, Александра Алексеевна, была домохозяйкой. Папа, Григорий Фёдорович, ходил в море, был капитаном дальнего плавания. Во время войны он погиб в Кронштадте.

Двое старших уже ходили в школу, а брат Федя в 1941 году должен был пойти в первый класс. Он сильно болел, и где-то в марте-апреле его отправили в Тверскую область к бабушке. И вот этого мальчика мы во время войны потеряли. И искали его ровно семь лет. Почему? Ребёнок с бабушкой попали в оккупацию. А бабушка помогала партизанам – хлебом, салом, всем, что у неё было. Но кто-то её выдал. И бабушку расстреляли немцы, в её же собственном сарае. И ребёнка скрывали какие-то тамошние родственники, пока не пришла Красная Армия.

После прихода Красной Армии Федю отправили в детский дом. И с тех пор семилетний мальчик искал маму, а мама искала его. Она пишет письмо в детский дом, а оттуда отвечают: был, но сбежал. И нашли Федю, когда ему было уже четырнадцать лет. Вот такая трагедия нашей семьи, кроме того, что двое наших детей лежат на Пискарёвском кладбище – умерли от голода в блокаду.

Я была третьей, которая должна была умереть. Врач не давал маме справку на эвакуацию, говорил: «Через пять дней эта девочка умрёт. У неё страшная цинга, у неё дистрофия третьей стадии. Вы её никуда не довезёте. Если вы своих детей похоронили на кладбище, то эту девочку вы просто выбросите с поезда, потому что будете ехать в «телячьих» вагонах». И мы действительно ехали в «телячьих» вагонах.

Мама с папой очень любили меня, постоянно баловали. У меня даже было в семье прозвище  «булочка за сорок»: я не могла заснуть, пока мне не дадут булочку за сорок копеек. Представляете, какая я капризуля была. А тут вдруг – голод такой. Я сидела под столом и искала там крошки хлеба. Потому что хлеб до войны был такой рассыпчатый, и крошки падали на пол. Я слюнила пальчик и искала эти крошки. Но крошек не было… Представляете, насколько помнятся эти мелочи?

29 июня 1942 года нас с младшей сестрой вывезли из Ленинграда. Ей было три года, мне – шесть. Мы доехали до Ладожского озера, нас погрузили на катера и мы поплыли. Катер, шедший впереди нас, подорвался на немецкой мине и люди, которые пережили первую блокадную зиму, погибли в водах Ладожского озера. А мы доплыли до Кобоны.

Там нам выдали хлеб, тушёнку американскую, американское соевое молоко, что-то ещё было. Люди набросились на еду, и у всех начался такой кровавый понос! Это было что-то ужасное. Мама давала нам еду буквально крошечками. Мама хотела поменять хлеб на крахмал, чтобы остановить понос, а я, как герой рассказа Джека Лондона «Любовь к жизни», прятавший сухари, прятала эти буханки хлеба и не отдавала маме. Пока в обморок не упала. Только тогда мама обменяла хлеб, сварила нам какие-то кисели и начала нас отпаивать.

Вот так пятнадцать дней мы добирались до Новосибирска. В Новосибирске нас, блокадников, встретили, обработали от вшей, посадили на небольшой пароход и перевезли через Обь в город Камень-на-Оби. А там нас уже ждали колхозные подводы и развозили всех ленинградцев по деревням. И 16 августа мы приехали в деревню Вознесенка – мама и две девочки.  Это был Тюменцевский район Алтайского края. И прожили мы в Алтайском крае одиннадцать лет, пока я не закончила школу.

Там же мама второй раз вышла замуж. Отчим, Амвросий Петрович Ожогин, всех нас воспитал и вырастил, мы ему благодарны, но очень тяжёлый был человек. Он провёл все четыре года войны в окопах, простым солдатом, был тяжело ранен. Мы его всегда папой звали. Но, несмотря на сложный характер, он очень много читал, был хорошим рассказчиком и даже сам сочинял сказки для нас.

Начало

А стать учителем у меня была мечта с детства. Ещё шестилетним ребёнком я драла берёзовую кору и из неё делала книжечки. Собирала в деревне всех ребят, усаживала их на завалинке, ставила лавку, раздавала эти тетрадочки – и учила. И хотя сама ещё в школу не ходила, но уже умела читать.

Когда я заканчивала школу, призналась, что хочу поступить в педагогический институт и только в Ленинграде. Отчим и слушать не хотел. Как-то он поехал в Барнаул и увидел, что строится текстильный, меланжевый комбинат. И поставил условие: я поеду в Ленинград лишь для поступления в текстильный институт. Чтобы в дальнейшем работать на Барнаульском комбинате. И сам же отправил мои документы в текстильный институт. Только так можно было попасть в Ленинград.

Я приехала в этот текстильный институт, забрала документы, перешла Мойку — и очутилась в Герценовском. И поступила в педагогический, на математический факультет. А дальше случилось вот что. В то время зачётки студентов находились на руках. Я училась хорошо, и после успешной сдачи каждого экзамена посылала домой телеграмму: такой-то экзамен – «пять», такой-то – ещё «пятёрка». Одни пятёрки. А когда после первого курса приехала на каникулы, отец потребовал показать зачётку, хотел убедиться в отличных результатах. А я-то и забыла, что учусь не там, куда меня отправляли! Получилось, что я всех обманула. Представляете? Я подаю ему зачётную книжку. Отчим в недоумении: «Так ты где учишься-то?» Я: «В пединституте». Отчим: «Всё, возвращайся в Барнаул!» Мать – в слёзы, я тоже плачу.

Где-то за неделю до окончания каникул отчим подошёл ко мне и говорит: «Ну, ленинградка, пошли печку класть». А он был чудесный печник. И вот мы с ним сложили печку, я ему помогала с раствором и выравниваем стенок, и заработали денег. Он эти деньги отдал мне – и я вернулась в Ленинград. Можно сказать, благословил на дальнейшую учёбу.

Училась я хорошо, даже отлично. И общественной работой занималась, как же без этого. Организовывали различные походы, интересные встречи. Даже завязали дружбу со студентами-педагогами из Финляндии, они приезжали к нам в гости. Так что с учёбой всё было в порядке. Правда, красного диплома я не получила – вмешалась студенческая любовь (смеётся). Тем не менее, по выпуску меня оставляли в Ленинграде, но у меня не было жилья. Я жила у тёти с её семьёй в небольшой комнатке в «коммуналке» на Васильевском острове. Наш дом на улице Комсомола около Финляндского вокзала разбомбило.

Так что после выпуска в 1958 году я поехала работать в школу посёлка Оредеж учителем математики. Отработала положенный срок, вернулась в Ленинград, вышла замуж. С 1961 по 1966 года работала в школе №490 на Охте и в пятнадцатой школе на Васильевском острове.

Карьера

А в 1966 году я перебралась в Гатчинский район, где вместе с должностью инспектора районного отдела народного образования мне предложили и жильё. В ноябре я получила комнату в новом так называемом «учительском» доме в Пудости. Спустя два года моя дочь Люда должна была идти в первый класс. А работа инспектора – это работа разъездная. Так что ребёнок часто оставался «на сутках» в детском саду в Тайцах, куда я его возила из Пудости. Но школьницу в садике уже не оставишь.

Я пришла к начальнику РОНО Павлову Николаю Ивановичу, обрисовала ситуацию. И в 1968 году стала завучем средней школы посёлка Тайцы. Я была строгим инспектором и, узнав о моём назначении, учителя чуть в обморок не падали, но, узнав о том, как я веду уроки, какие методики использую в работе, можно сказать, обретали крылья (улыбается).

Параллельно я преподавала, вела два класса. Среди моих первых выпускников 1970 года, к примеру, бывшая глава местной администрации Тамара Павловна Павлова. А к своему сорокалетию в 1976 году меня назначили директором школы, на должности которого я и проработала до 2007 года.

Именно на директорском посту мне пришлось буквально выбивать строительство новой школы. Вы не представляете, скольких сил на это потребовалось! На приём к председателю Леноблисполкома Ратмиру Степановичу Бобовикову мы посылали сначала представителей родительского комитета, затем шли родители-депутаты местного совета, районного совета. И на каждом приёме у Бобовикова  поднимался вопрос о строительстве школы в Тайцах.

Однажды в старой школе, построенной после войны, в кабинете химии от ветхости провалился потолок. И тут раздаётся звонок «из области»: «К вам едет Бобовиков». Мама дорогая, Сам приезжает! Приехал, обошёл школу, зашёл вовнутрь. Оценил ситуацию и говорит: «Завтра мы тебе школу не построим, но через год её начнём. И через сельское хозяйство будет провести проще». Поэтому строительством школы занималась фирма «Лето», и строительство завершилось в 1985 году.

Коллектив

Мне бы хотелось сказать несколько слов о коллективе, в котором мне довелось работать. Я попала в чудесный коллектив. Это была а-ка-де-ми-я! Какие были профессионалы! Ефим Яковлевич Львович – завуч школы, Илья Григорьевич Осипов – директор школы, заслуженный учитель. Григорий Симыч Лапин – ходячая энциклопедия, этот человек знал всё. Дело в том, что эти люди прошли всю войну, и ни кем-то, а простыми солдатами. Они, видимо, так настрадались на этой войне, им так хотелось мирного труда, что это были удивительные люди. Поэтому человеческий фактор для учителя – основное требование. Потому что на работу надо идти с радостью, должны быть крылья. Вот с этими людьми у нас, у молодёжи, были крылья. Какие общества у нас были! Какие спектакли мы ставили!

А ещё Вера Николаевна Васильева – учитель литературы, Клавдия Константиновна Дмитриева, Дороничев Михаил Иванович, воспитавший немало классных спортсменов. Я была самой молодой среди них, да ещё и завуч, но во всём чувствовала поддержку. И это чувство товарищества делало школу действительно вторым домом, куда хотелось не просто идти, а бежать бегом.

Время

В советское время, когда был сплочённый коллектив у меня, как у директора, особых трудностей не было, потому что я работала с наслаждением. А когда строила новую школу, то домой приходила в 4-5 часов утра. Почему? Потому что днём — уроки, а вечером надо собирать школьную мебель. И я ходила по посёлку, созывала родителей и по вечерам в спортивном зале мы эту мебель собирали. Я приходила под утро домой, а с восьми утра – опять в школе, опять уроки. Кажется, сложно. Но для меня это было наслаждением. Окна новой школы напоминали мне глаза моих детей, всех моих школьников: я иду, а они на меня смотрят. Работы было много, и работать хотелось.

Но потом работать стало труднее. Изменилось время и пришли новые люди. Пришли люди, которые любят пиариться, но не любят работать. Творческий дух старого коллектива ушёл вместе с преподавателями послевоенного времени. В девяностые годы народное образование просто разрушали. Не было зарплаты, не было абсолютно никакого финансирования. Было всего две статьи: фонд заработной платы и фонд бесплатного питания детей из малоимущих семей. Всё. И здесь началось «хождение по мукам». Ходила по местным богатеям и выпрашивала материальную помощь на нужды школы. Я из учителя превратилась в хозяйственника, добытчика, что мне очень не нравилось.

 

Размышления

Раньше преподавательский коллектив был словно одна большая семья, но нынешняя учительская молодёжь совсем другая. На первом месте – деньги, потом – всё остальное. И подготовка в институтах соответствующая: заплатил – сдал экзамен. Заплатил – получил диплом. Чего можно ожидать от такого учителя с таким образованием? Ответ очевиден. Поэтому снижение общего образовательного уровня школьников вполне закономерно.

Опять же, у детей нет внутренней мотивации к учёбе. Но, при этом, все хотят поступить в институт. Зачем? Да потому что рабочему надо у станка стоять, а там не похалтуришь. А они все хотят быть управленцами. Я четыре года занималась репетиторством с мальчишкой, который даже таблицы умножения не знал. Готовила его к экзаменам, чтобы он школу закончил. Закончил. И как вы думаете, куда он пошёл? В Герцена, на управленческий факультет.

Они уже выбирают, что им нужно. То, что мне нужно, я возьму, а остальное меня не интересует. А мы такими не были. Мы стремились всё узнать, пересмотреть все спектакли, прочесть все книги! А сейчас кто читает книги? В пятом классе дети не могут изучить заданный параграф из учебника, потому что у них проблемы с чтением. В шестом классе – то же самое.

Гуманитарные предметы, которые считаются предметами сильного умственного напряжения второго-третьего уровня, детям просто не одолеть. Им нравится видеоряд, картинки, а пытаться думать и анализировать – этого у нынешних детей нет. Поэтому нет и глубины знаний предмета.

Резюме

В этом свете введение ЕГЭ было большой ошибкой. Сколько бы видеокамер не устанавливали, от списывания это не спасает. Очень много списывания, очень много нечестного. Как с выборами, так и здесь. Я бы отменила этот единый госэкзамен и вернула старую экзаменационную систему, когда правильно ответить, не зная предмета, просто невозможно. Когда-то у нас была сильнейшая система народного образования, а сейчас мы просто натаскиваем детей на сдачу ЕГЭ. А нужно давать знания, нужно, чтобы ребёнок умел думать и рассуждать.

Новый министр образования Ольга Васильева, на первый взгляд, мне понравилась. Она сказала, что главный человек в школе – это учитель. И это так. Потому что учитель даёт знания, учитель ставит ребёнка на ноги. А сейчас в школе ученик – самый главный. А учителя опустили ниже плинтуса, куда это годится?

Образование без воспитания невозможно. Учитель не должен оказывать образовательную услугу, учитель должен образовывать и воспитывать. Если учитель – труженик, если учитель умеет настаивать, умеет убедить ребёнка в том, что образование нужно именно ему, тогда это действительно учитель.

От редакции. Лилия Григорьевна Батерина за свой многолетний труд отмечена многочисленными наградами, среди которых особое место занимают знаки «Победитель социалистического соревнования» (1973), «Отличник народного просвещения» (1976) и «Отличник народного просвещения СССР» (1987).

Дочь Лилии Григорьевны – Людмила Григорьевна Батерина – продолжает семейную традицию, работает учителем истории в Таицкой средней школе и является классным руководителем 9В класса.

Николай МОНАСТЫРНЫЙ