Страна теряет своих людей

Сергей ВОСКРЕСЕНСКИЙ

7 января 2017 года морозным Рождественским утром в городе Коммунар Ленинградской области пропал мальчик. Шестилетний Егор Антонов пошёл погулять с собакой и больше не вернулся. Семья нормальная, благополучная по всем российским меркам. И мальчик нормальный, без каких-либо отклонений в поведении. Но собака домой вернулась одна – значит, с Егором что-то случилось. На призыв родителей о помощи сразу же откликнулись десятки, а потом и сотни горожан. Прибыли добровольцы из других населённых пунктов, в том числе члены петербургского поискового отряда «Лиза Алерт». Искать его вызвалось более 600 человек, кафе и салоны красоты предлагали чай и кофе тем, кто замёрз (ведь на улице было минус 25 (!), тысячи людей постили на своих страницах информацию о пропавшем ребёнке, распечатывали и расклеивали ориентировки. Поиски продолжаются по сей день. Кроме сотен добровольцев и МЧС, в них принимают активное участие сотрудники полиции и СК.

По неофициальной статистике в России в год пишется около 200 тысяч заявлений о пропавших без вести (по официальной – меньше). Это сейчас, в мирное время. А находятся каждый год около 100 тысяч человек. То есть именно находятся (живыми и мёртвыми) – опознаются теми, кто писал заявление о пропаже, или сами «потерявшиеся» заявляют, что они – это они. Вопрос: куда деваются остальные 100 тысяч?

Основные группы пропадающих без вести, которых не находят:

1) Пропали внезапно без видимых причин;

2) Ушли на охоту, рыбалку, в турпоход и т.д., и т.п.;

3) Поссорились со второй половиной и «ушли в ночь»;

4) Просто вышли из дома (см. 1);

5) Убежавшие детдомовцы;

6) Пропали, но есть основания считать, что замешаны в чём-то нехорошем (имеются большие долги, члены преступной группировки и т. д.);

7) Пропали в зоне боевых действий или природных катастроф;

8) БОМЖи.

Примерно половина пропавших относится к первому пункту. То есть около 50 тысяч людей в год пропадают внезапно, без видимых причин. И многие  из них – именно дети. Разных национальностей, из семей с разным социальным статусом и уровнем дохода. Пропадают дети, которые не должны пропасть – нет никаких предпосылок для этого. И обстоятельства такие, что пропасть-то, вроде, некуда.  Куда же деваются дети, которых не могут найти?

Вот примерные предположения, которые в некоторых случаях нахождения людей (живых или мёртвых), подтверждались:

1) Убийства (труп зарыт, сожжён, утоплен, расчленён и т. д.);

2) Похищение в рабство;

3) Похищение «на органы»;

4) Удержание или насильственный вывоз для занятий проституцией;

5) Несчастные случаи (утонул в болоте, сгинул в зыбучих песках и т.д., и т.п.)

Самое страшное то, что количество пропавших без видимых причин год от года не уменьшается. А это говорит о том, что государство не может (или не хочет?) обеспечивать нашу безопасность. Помните, сколько разговоров было о том, что надо ужесточить наказание для педофилов? В Госдуме активно обсуждали вопрос о применении «добровольной «химической кастрации» для осуждённых по этой статье. Чем все закончилось? А, практически, ничем. Поговорили  и забыли. Поневоле начнёшь верить в слухи о наличии «педофильского лобби». А ведь любому психиатру известно, что педофилия – это заболевание, которое не проходит само по себе и даже не излечивается. Да разве дело только в педофилах? Для того чтобы снизить количество «пропадающих» людей, необходимо принять целый пакет законов, направленных на профилактику этого явления и создание нормальных условий для оперативного поиска пропавших. Нужен закон об организации поисков пропавших, потому как начинать этот поиск необходимо не через трое суток после пропажи человека, а сразу, по горячим следам, с предоставлением права губернаторам вводить план «перехват» и вводить чрезвычайное положение в субъекте РФ. Полиция должна иметь право проводить обыски в жилищах тех, кто ранее привлекался за преступления против человека, в том числе за похищения людей, за изнасилования, за педофилию. Причём, не только тех, кто совершил эти преступления и был осуждён, но и тех, кто пытался ранее совершить такие преступления, но не совершил их. И закон о принудительной кастрации педофилов тоже должен быть принят, причём о хирургической кастрации, так как заболевание это, ещё раз повторюсь, невозможно излечить. Нужен закон о муниципальной полиции. Жизнь уже много раз доказала, что нашим городам нужен институт шерифов, не замученных составлением план-графиков и отчётов о победе над преступностью. Кстати, именно отсутствие шерифа и его добровольных, но обученных помощников, мешает сегодня организации планомерных и систематизированных действий поисковиков в Коммунаре. Не видно и роли муниципальной власти. Помещение для штаба поисков предоставляется не администрацией города, а частными лицами. Кормят и обогревают волонтёров тоже частные лица. Всё снаряжение у поисковиков своё. Даже такую необходимую мелочь, как фонари, волонтёры привозят с собой. Всё это не только приводит к ненужным трудностям для поиска, но и создаёт впечатление отстранённости власти от деятельности по спасению человеческой жизни!

До Государственной Думы далеко, и надеяться на быстрое принятие ею необходимого пакета законов не приходится. Но можно принять региональные законы, которые способны, хотя бы отчасти, заполнить существующую правовую лакуну и повысить уровень безопасности жизни граждан Ленинградской области. Я обращаюсь к тем депутатам Законодательного Собрания Ленинградской области от Гатчинского района, за которых наш народ проголосовал на недавних выборах – к Татьяне Бездетко, Людмиле Тептиной, Ларисе Пункиной: хватит «ходить по коридорам власти»! Займитесь ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ деятельностью, то есть тем, для чего, собственно, вас и избрали депутатами Законодательного Собрания. Разработайте нужные народу проекты Законов Ленинградской области и добивайтесь их принятия. Если для этого вам будет нужна поддержка населения нашего района –  вы её получите!