Персия на Неве

Под сводами зала с каминами и высоким лепным потолком в старинном доме на Литейном проспекте звучит персидская речь — российские студенты младших курсов Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета занимаются на курсах разговорного фарси. Проводит занятие гражданин Ирана Махди Фарашиани…

Махди — общительный улыбчивый молодой человек, весьма прилично говорящий по-русски. Он живёт в городе на Неве уже не первый год, получил здесь высшее образование, поступил в аспирантуру, создал и возглавил туристическую компанию «RUSLEGALIFE — «Обучение и жизнь в России», работающую на «иранском» направлении.

Господин Фарашиани  один из немногих иранцев, которые нашли в северном русском городе свой «второй» дом. Случай нетипичный, поскольку для большинства его соотечественников Россия продолжает оставаться «белым пятном». О своём путешествии «за три моря», особенностях национальной адаптации и возможностях личностной самореализации в чужой стране Махди рассказал нашему корреспонденту:

— Я родом из города Машхад (или Мешхед, священный для шиитов город на крайнем северо-востоке Ирана, административный центр остана Хорасан-Резави – прим. авт.). Машхад — второй город по населению после столицы, в котором проживает около трёх миллионов человек. В Тегеране живёт 10-12 миллионов. Как в Москве. Поэтому Тегеран и Машхад можно соотнести с Москвой и Петербургом (улыбается).

Моя семья вполне традиционна для иранского общества. Мама — домохозяйка, отец зарабатывает деньги — трудится в строительном бизнесе. Я — старший ребёнок в семье, у меня есть ещё брат, который сейчас служит в армии, и две младшие сестры, они уже вышли замуж. Окончив школу, я тоже отслужил в армии — у нас служат два года. Нет, танкистом или артиллеристом я не был. Отсидел два года в библиотеке – вот и вся служба (смеётся).

После армии я поехал в Бишкек, в Киргизию. Сначала в командировку, по работе. И узнал, что там значительно проще поступить в университет, чем в Иране. В хорошем иранском вузе очень высокие требования и очень высокий конкурс. Поэтому, когда я вернулся из армии, то решил, что дальше учиться не буду – не поступлю.

А в Бишкеке, как оказалось, можно поступить на платное отделение любого института на любой факультет. Так что я решил поступать в Кыргызский Национальный Университет (КНУ) и изучать русский язык. Предлагался ещё английский, но я остановил свой выбор на «великом и могучем».

Язык я осваивал девять месяцев, на подготовительных курсах. У нас в группе были ещё одна иранка, один турок, два студента из Китая, другие ребята. Конечно, никто не понимал друг друга и все вместе не понимали преподавателя (смеётся). Тем не менее, в 2006 году я окончил языковые курсы с высоким баллом, кажется, 94 процента. Так что вполне обоснованно решил, что с такой высокой оценкой я овладел русским языком почти в совершенстве.

Никогда не забуду своё первое занятие в университете. На лекции присутствовали и киргизские студенты, и русские. Иностранец был только один — я, иранец. И вот после двухчасовой лекции я вышел из аудитории и с ужасом осознал, что из выступления преподавателя  я ничего не понял! Ни одного слова (смеётся). Это оказалось тяжёлым ударом, ведь я думал, что язык уже знаю, а оказалось, что ничего подобного. Русский язык вообще для иранца очень сложен в изучении, очень.

Так что первое время пришлось непросто. Помню, по окончании первого семестра по математике я получил «пятёрку», а по истории и философии, где требовалось изъясняться по-русски, круглые «двойки» (смеётся). Потом, конечно, стало полегче. Спустя четыре года я окончил университет в качестве бакалавра по специальности «компьютерные технологии и программирование» — «айтишник», говоря проще.

— Но, в итоге, Вы оказались в Петербурге…

— Это да. Когда я ещё учился, то от однокашников слышал много рассказов о Санкт-Петербурге — о его красоте, истории, культуре. Это меня очень заинтересовало и появилось желание увидеть город лично. Хотя бы глазами туриста. А до этого мы с другом были в Москве, в туристической поездке. И он предложил мне проехаться в Петербург на денёк. Но я отказался, решив в следующий раз приехать именно сюда и задержаться подольше.

В 2012 году я вернулся в Иран, работал вместе с отцом в строительстве. И параллельно начал искать университет в Санкт-Петербурге, чтобы продолжить обучение. Отправил заявления в несколько вузов и мне ответил университет ИТМО, как раз по моему профилю. Уже позже я узнал, что он является одним из ведущих университетов России. Мало того. Мне пошли навстречу и предложили сдавать вступительные экзамены дистанционно, по интернету.

А вот с подачей документов возникли сложности — их требуется представить лично или через доверенное лицо. У меня же в Петербурге знакомых не было. Так что пришлось действовать через знакомых моих знакомых. Отослал документы по почте, их передали в университет и в 2013 году я стал студентом питерского ИТМО, где спустя два года закончил магистратуру.

— И решили остаться в России?

— Скажу честно, в моих дальнейших планах стояло продолжение образования, но уже в Новой Зеландии. Но два года, проведённые в Санкт-Петербурге, показали, что это город, в котором я смогу жить. Мне здесь очень понравилось. Во-первых, здесь очень хорошие люди. Несмотря на то, что пишут про Россию в газетах. Люди очень добрые.

Говорят, что к иностранцам здесь отношение не очень дружелюбное, но я никогда в отношении себя неприязни не испытывал. Я живу в Петербурге уже пять лет, и не могу вспомнить ни одного негативного случая. Во-вторых, это культурная столица, здесь очень много интересных исторических мест. Поэтому я решил здесь задержаться, поступил в аспирантуру.

Впрочем, я не одинок. Сегодня в Петербурге проживает около 200-300 граждан Ирана, это, в основном, студенты. А на постоянной основе здесь живут и работают всего человек двадцать. Совсем немного. Тем не менее, у нас существует общество российско-иранской дружбы, этакая маленькая «Персия на Неве» (улыбается).

— Сложно ли было адаптироваться к российским реалиям? К примеру, к нашей еде…

— Вопрос о питании – это хороший вопрос (смеётся)! Конечно, сначала было сложно смириться с русскими пельменями. Но со временем привык. Магазинные пельмени оказались очень удобны для холостяка: бросил в воду — и готово, не надо тратить время на приготовление. А ещё мне понравился борщ, особенно домашний. Когда-то я попробовал его в ресторане, и сначала он мне не приглянулся. А вот когда начала готовить моя подруга Саида — совсем другое дело, я понял, почему русские так любят украинский борщ.

Конечно, в моём рационе присутствуют блюда, которые похожи на иранские. Например, с курицей. В Иране очень любят мясо и рис, это такие национальные продукты. Правда, иранский рис готовится несколько по-иному, но он обязательный продукт на домашнем столе. Выпиваю ли я? А отвечать надо честно (смеётся)? Водку я вообще не пью — не люблю.

— Какое применение в Петербурге нашёл себе иранец с российским дипломом?

— Конечно, для жизни в любой стране требуются средства, требуется работа. Когда я был обычным студентом, то возможности для подработки не было. Затем появился закон, разрешающий студентам работать в университете, и я начал трудиться в качестве инженера. Дальше я получил РВП – разрешение на временное проживание, которое даёт возможность легального трудоустройства в России. И я открыл небольшую фирму. Сначала мы занимались только приёмом иранских туристов в Санкт-Петербурге: встреча в аэропорту, размещение, организация экскурсий.

Затем появилось второе направление – учебное. Как оказалось, в Иране есть немало молодых людей, желающих поступить в российские вузы. Особенно медицинского профиля. Я уже говорил, что стать студентом иранского университета очень сложно, в том числе, из-за ограниченного числа мест.

К примеру, в прошлом году в медицинские вузы сдавали экзамены около 1,3 миллиона абитуриентов, а поступило всего около 250 тысяч человек. Поэтому иранская молодёжь старается получить высшее образование в других странах, где есть такая возможность. Одной из таких стран в последнее время стала Россия, а мы начали заниматься приёмом студентов из Ирана.

С помощью нашей фирмы в этом году в петербургские университеты поступили около семидесяти человек. Сейчас они занимаются на языковых курсах, а затем продолжат обучение, в основном, по медицинскому профилю. А параллельно я открыл курсы для россиян, которые хотят совершенствовать языковую практику в персидском языке — фарси. В этом году у меня было два курса продолжительностью по четыре месяца. Занятия по фарси планирую продолжить и после Нового года.

Есть и желающие изучить персидский алфавит, чтобы иметь возможность читать. Опять же, россиянам любопытна наша письменность — справа налево (улыбается). Основная задача моих курсов — научить россиян читать, писать и немного разговаривать на фарси. Что же касается сложности для русских в изучении персидского языка, то скажу откровенно: для иранца русский выучить гораздо сложнее (улыбается).

— Махди, Вы много работаете. А как проводите свободное время, чем занимаетесь в выходные?

— А вот свободного времени после появления подруги почти не остаётся. Всё время отнимают работа и Саида. Хотя петербургские театры и музеи  вниманием не обделены — я их посещаю летом с иранскими туристами. В одном только Эрмитаже был не менее полусотни раз (смеётся). Моё любимое место в Эрмитаже — это часы в виде павлина. Уникальное произведение! А вот в Гатчинском дворце ещё не был, надо будет съездить.

Если выпадает минутка, то читаю. Мне очень нравится «Анна Каренина». Правда, я читаю роман уже год (смеётся). Сначала я попробовал осилить Достоевского, но пока не получается — очень сложный язык. Поэтому решил начать с Толстого. А в основном, конечно, читаю иранскую литературу.

— Известно, что взаимоотношения между Российской империей и Персией, Советским Союзом и Ираном не были безоблачными. Мы были, скорее, антагонистами. А существует ли интерес к России у современных иранцев?

— Интересна ли Россия иранцам? Представление о России «средний» иранец, в основном, черпает из школьного курса истории. А история говорит о войнах между Россией и Ираном. Например, договор 1813 года, подписанный между Российской империей и Персией и положивший конец русско-персидской войне 1803-1813 годов, россияне называют «мирным договором». А у нас этот документ называют совсем по-другому (улыбается).

Впрочем, и россияне знают об Иране не особенно много. Разве что взрослые люди вспомнят из истории случай об убийстве фанатиками в Тегеране российского посла и автора «Горе от ума» Александра Грибоедова и исламскую революцию 1979 года. А молодёжь судит о Персии вообще по американскому фильму «300 спартанцев» (смеётся). Так что у обеих сторон хватает стереотипов в отношении друг друга.

К слову, многие российские студенты путают персидский Иран и арабский Ирак. Видимо, из-за похожих названий. Или мы внешне похожи – ислам, хиджабы. Но культуры двух стран совершенно разные. Или спрашивают у меня, какой в Иране язык? Отвечаю: персидский. И слышу поразительный вопрос: «А у вас разве нет своего языка?» (смеётся). Иранского языка нет, мы говорим на персидском. Потому что Иран — это и есть Персия, только название поменялось.

Думаю, что здесь проблема в качестве современного российского образования для молодёжи. Когда я общаюсь с россиянами старшего поколения, они сразу вспоминают, что нынешний Иран — это наследник Древней Персии, что была в мировой истории Персидская империя, вспоминают персидских царей – Дария, Ксеркса, Кира…

Хотя в последнее время я наблюдаю повышение интереса. В первую очередь, у молодёжи — для получения образования. Дело в том, что иранцы очень мало знают о России, а ещё меньше — о Санкт-Петербурге. Они воспринимают вашу страну, как Советский Союз – что-то серое, скучное, неинтересное. А вот когда иранцы приезжают сюда и видят такие города, как Санкт-Петербург или Москва, то это вызывает у них неподдельное удивление, да. Часто я слышу от своих туристов, что они никак не ожидали увидеть в России такие красивые места. Если иранец едет, скажем, во Францию, то он уже имеет представление об этой стране. А Россия, к сожалению, продолжает оставаться для большинства моих земляков «белым пятном» на карте мира.

— А что представляет собой современный Иран? Он действительно такой закостенелый и патриархальный, как можно судить по имеющейся информации?

— Представление иностранцев о том, что современный Иран — закрытая, патриархальная страна, государство, где нет равноправия, не соответствует действительности. Это не так. Мужчины и женщины у нас одинаково ходят на работу, водят машины, участвуют в выборах. Например, среди студентов университетов количество девушек гораздо выше, чем юношей.

Конечно, есть некоторые ограничения, к примеру, в одежде. И то это не ограничения, а, скорее, традиции. В Иране у женщины обязательно должна быть покрыта голова. Но это не радикальный хиджаб, полностью скрывающий лицо персидской красавицы, а национальный платок. Русские женщины тоже носят головные уборы. И я заметил, что при входе в церковь они обязательно повязывают голову платком. Так что в этом обычае мы не очень отличаемся друг от друга (улыбается). Как и во всём остальном. У нас тоже есть машины, самолёты, в городах — метро (смеётся).

Что касается занятости населения, то в Иране есть большая проблема с поиском работы. Безработица очень высокая. Я бы даже сказал, что она выше, чем в России. Но если Россия находится под санкциями всего два-три года, то мы — уже сорок лет, когда США и Европа после исламской революции отгородились от Ирана. Но ничего, мы живём, развиваемся (улыбается).

— Иран известен в мире своей антиамериканской политикой…

— Если говорить об антиамериканизме, то он, безусловно, присутствует. Но я бы не сказал, что это нелюбовь к американцам как к людям. В Иран приезжает много американских туристов и у них не возникает никаких проблем. Национальность и вероисповедание роли не играют, будь ты американец, француз или русский — к обычным людям и отношение обычное.

А есть государство, которое проводит определённую политику, и в этой политике могут существовать определённые ограничения, в том числе религиозные. Тем не менее, в парламенте Ирана есть представители и христиан, и иудеев. Если не ошибаюсь, в Иране проживает порядка пятидесяти различных национальностей, так что и в решении национального вопроса мы с Россией похожи.

Что касаемо меня, то я живу в Петербурге уже пять лет, но пока христианином не стал (смеётся). Если честно, то я не очень религиозный человек. Не атеист, конечно, но и не догматик. Поэтому, как мусульманин, не вижу проблем со своим вероисповеданием. Наоборот, мне интересно посещать православные церкви, я хожу в храмы, очень красивые здания — это познавательно.

— Как Вы думаете, наметившееся потепление в российско-иранских отношениях происходит ради какой-то сиюминутной выгоды, или же это длительный процесс на перспективу?

— Я считаю, что сегодняшнее налаживание отношений между Москвой и Тегераном имеет длительную перспективу, потому что это улучшение выгодно и Ирану, и России. Россия хочет снизить влияние Америки в регионе, а Иран — это символ противостояния США уже сорок лет.

В свою очередь, Ирану в борьбе с Америкой требуется поддержка такой мощной страны, как Россия. Поэтому у них много общего, много взаимных интересов, и я думаю, что политические и дружеские отношения между нашими странами устанавливаются надолго. Конечно, было бы лучше, если бы все народы дружили между собой, но, к сожалению, мир не идеален.

— В следующем году в России пройдёт Чемпионат мира по футболу, несколько матчей состоятся в Петербурге. Вы планируете как-то отметить это событие?

— Чемпионат мира по футболу — большое событие, футбол в Иране любят. Несколько матчей пройдут в Санкт-Петербурге. Уже известно, что здесь будет играть сборная Ирана. Так что моя фирма также готовится к чемпионату: бронируем билеты, заказывает гостиницы, разрабатывает культурную программу. Хотя именно в этом направлении столкнулись с определёнными сложностями.

Дело в том, что в Иране не работает мировая банковская система, и у нас не «ходят» международные банковские карты, такие как Visa и Mastercard. У нас своя система и свои карты. И сейчас возникла проблема с покупкой билетов на чемпионат мира через интернет: невозможно расплатиться национальной банковской картой. Конечно, как вариант, можно выехать в соседнюю страну, например, в Турцию, и приобрести билет там, но все же в Турцию не поедут (улыбается). Мы как-то пытаемся решать этот вопрос, написали письмо в ФИФА, но пока особых подвижек нет. Ничего обнадёживающего в ответ не получили.

— Махди, скоро Новый год — самый любимый праздник. Пожалуйста, пару слов для наших читателей…

— В преддверии Нового года хочется пожелать всем людям — и иранцам, и россиянам — здоровья. Здоровье — самое главное в жизни. И если появляется какая-то проблема, я думаю о том, что у меня всё в порядке со здоровьем, и проблема уже не кажется такой уж страшной. Поэтому желаю всем здоровья и мирной жизни, без войны! И тогда всё у всех будет «хоп» — хорошо. Это было бы прекрасно!

… За час языковых упражнений в персидском языке не прозвучало ни одного слова по-русски. Темой занятия был туризм, беседа шла о памятниках и достопримечательностях Ирана, традиционных персидских сувенирах.  Махди Фарашиани даже продемонстрировал валюту исламской республики.

Русские ребята довольно бойко отвечали на вопросы и дискутировали на чужом языке. После окончания занятия я поинтересовался у них: почему фарси? Ребята скромно отмолчались, а одна из девушек ответила: «Чтобы читать и понимать замечательную персидскую поэзию в подлиннике. Стихи Омара Хайяма перевести невозможно».

К слову, курсы разговорного фарси посещают не только россияне, но и сами иранцы — для практики и расширения круга общения. Так, Рухоллах Аббас-задех и его супруга Рейханех Аболхасани-задех студенты  ИТМО и сейчас изучают язык на подготовительных курсах. А инженер Ясер Гхорейши уже окончил Политехнический университет, занимается бизнесом в Санкт-Петербурге и недавно женился на нашей землячке. Без каких-либо противодействий со стороны иранских и русских родителей.

Впрочем, свою избранницу Саиду наш герой тоже встретил в Петербурге. Она россиянка, врач. При этом — с персидскими корнями.  И недавно приняла от Махди обручальное кольцо. Стало быть, в скором времени население маленькой «Персии на Неве» станет больше. И это так символично.

Николай МОНАСТЫРНЫЙ