Чем более солидная дата появляется рядом со словами Великая Победа, тем меньше у нас остаётся возможности слышать рассказы и воспоминания о Великой Отечественной войне из первых уст. В 2010 году наша редакция сделала цикл радиопрограмм к 65–летию Победы. Мы записали 25 аудиоинтервью с ветеранами Великой войны, жившими в Гатчинском районе. К сожалению, никого из них, ставших героями наших радиопрограмм, уже нет на этом свете. А голоса их сохранились в нашем архиве, и мы слышим их из вечности — живые голоса Победы. В год 80–летия Победы мы решили опубликовать эти интервью в газете. В них яркие воспоминания о горьких военных буднях, героических сражениях, верных друзьях, счастье победы. С нашими читателями будут говорить очевидцы Великой войны и Великой Победы.

Александра Дмитриевна Павлова, ветеран партизанского движения — Пудостьское сельское поселение.

Когда началась война, я была дома. Я жила здесь, в Гатчине. В железнодорожном доме, в переезде между Мариенбургом и Гатчиной. 

Отец у меня работал железнодорожным мастером, и у нас там квартира была.Вот там я и услышала сообщение о начале войны. После этого меня и двух сестрёнок моих маленьких, ещё совсем малюсеньких (им было, наверное, 3 годика и 4), мама отправила в деревню, к бабушке — на Псковщину. А папа у нас остался в Ленинграде. Он дежурный, ему была  дана команда: оставаться до последнего на железной дороге, восстанавливать. Мама осталась его ждать здесь, в Гатчине.

А мы с сестрёнками поехали на Псковщину — в город Остров. Здесь я познакомилась с соседкой по дому Наташей, она жила этажом ниже. Она уже была связана с партизанами, она мне открылась, обо всём рассказала. И мы стали получать задания из Пскова, потому что у неё там жила сестра. И там  была секретная квартира, куда мы приходили, куда приносили нужные сведения. Клава Назарова была руководителем этой организации. 

Организацию разоблачили и Клашу повесили в Острове. И ещё одного молодого человека повесили…

И вот Наташа,  она была старше меня на 7 лет (если мне было 17 лет, то ей уже было около 25). Она дала нам команду уходить. Мы ушли вчетвером: Наташа, я и ещё двух евреечек забрали из Острова. Ушли к партизанам.  Наташа знала маршрут, была известна квартира, где мы должны были встречаться. За нами туда пришли партизаны. Вот так я и оказалась в партизанах.

Сначала нас распределили в разведку, в боевую разведку. Совсем через малое время вызывает нас к себе начальник особого отдела   Георгий Иванович Пяткин, и объясняет нам. Говорит, что для боевой разведки у нас достаточно парней, а мы должны будем ходить в Псков, в Дно, и выполнять особые задания, которые поступают свыше. Одним словом, нас с Наташей перевели в агентурную разведку. Была уже целая группа агентурных разведчиц, нас вызывал Георгий Иванович и давал задания. Вот во Пскове надо организовать вторую явочную квартиру. 

Первый раз мы пошли, нам ничего с собой не дали. Нам только дали паспорта немецкие, которые сбрасывали с самолета, бланки паспортов. Заполнили мы эти паспорта и пошли  во Псков. Там нам удалось, благодаря Наташиной двоюродной сестре, сделать её квартиру явочной. В эту квартиру доставляли советские газеты, листовки, туда приходили люди, всё это забирали и распространяли.

Сначала это было трудно и очень. А потом,  когда у нас появилась рация, когда у нас стало очень много людей, стало легче. В Ленинградской области было организовано 13 партизанских бригад. Тогда Псковской области не было, она входила в Ленинградскую. Каждый день и вечер партизаны уходили на задания: подрывали железную дорогу, мосты, уничтожали электричество, пилили столбы, сидели в засаде. В общем, создавали такую атмосферу немцам, что они боялись по одному человеку от деревни к деревне ходить, хотя там стояли их гарнизоны. Немцы вынуждены были снимать со своей передовой линии громадное количество солдат, организовывали отряды, которые отправляли на зачистку нашего партизанского края.

Шли прямо сплошной колонной, прочищали всю территорию. И вот,  однажды мы с Наташей пришли из Пскова, и нам уже нельзя было пройти в то место, в которое мы должны были вернуться. Наши партизаны все маленькими группами разошлись кто-куда. Немцы шли сплошной колонной, зачищали.  И вот мы с Наташей поблудили немного в Хотованьском лесу и  наткнулись на своих, на группу наших партизан. Было три человека  тяжелораненых, и несколько человек, которые остались с ними. Мы пробыли в лесу несколько дней. У нас не было перевязочных материалов, не было ни воды, ни еды. На верхушке сосны у нас всегда сидел наблюдатель. Однажды он сказал, что в деревне, которая находится рядом, очень тихо, нет никакого движения. Мы решили, что нужно пойти и попробовать что-то добыть — хотя бы для раненых. У них в ранах уже черви завелись, нужно было чем-то обработать и перевязать. И вот мы с Наташей пошли. Ребята нас проводили до опушки леса. Пошли, вроде всё тихо, спокойно, никого не видно. 

В деревню вошли, за первый сарай, за гумно. А оттуда выходят два полицая, наших русских. Спрашивают: Куда идёте? Мы сказали, что мы из Гатчины, что наши родители раньше сюда добрались, а мы их ходим ищем. Они нас тут же захапали и привели к коменданту. И первым делом стали обыскивать. А у меня здесь, в лифчике вот, документ немецкий был спрятан, но мне повезло, что туда они заглядывать не стали. Ну, а у нас эти сапоги немецкие, бельё у нас из парашютов пошитое. Всё они это заметили, всё определили, и оставили нас в этой избе-комендатуре. Мы просидели ночь — что ж делать!

Утром рано стучим в окно,  говорим, что нам надо выйти в туалет. Он  выпустил нас, мы с Наташей вышли в сени, видим: открыта дверь в хлев, а в хлеву открыта дверь на улицу, через которую выгоняют скот. Мы решили бежать. Мы боялись, что если нас привезут в Остров и определят, кто мы такие, — а у Наташи в Острове и родители, и сестра с детьми — то расстреляют не только нас, но и их. 

Мы сначала упали в борозду. Лежим, всё тихо. Мы поднялись и перебежали к мочилу. На Псковщине выращивали и обрабатывали много льна, были такие огромные чаны с водой, которые назывались мочила. Сняли сапоги: думаем, если сейчас нас поймают, то скажем, что хотели ноги немного размочить, сапогами очень натёрли. Прошли мочило, тишина, никого нет, мы быстро рванули к кустам. А там огромная канава с водой, мы в неё бухнули, выползли на другом берегу. А в деревне уже началась суматоха, и полицаи, и немцы стреляют, кричат, но в кусты боятся сунуться. Мы с Наташей от канавы побежали в разные стороны. Потом я остановилась: смотрю, Наташи не видно, побоялась, что её ранили, и она где-то лежит; пошла назад туда, откуда мы бежали. Смотрю и она возвращается, и она также подумала.

Ну, в общем, вот мы с ней встретились, и побежали вместе по кустам к лесу. Смотрим, на опушке леса старичок пасёт коров. Кричит нам: «Куда вы, куда вы, ложитесь, идите сюда, я вас закрою сейчас  этими ветками, хворостом, не бегите!» Мы подбежали: действительно, такая яма, канава. Не канава, а яма. Говорит: «Ложитесь, ложитесь! Я вас накрою. Лежите,  никуда не уходите! Не вставайте, пока я не приду».

Ну вот мы долго-долго лежали, потом уже всё стихло, уже и не слышно ничего. Вдруг слышим голоса — один другому говорит: «Ищи, ищи, ищи, ищи, ищи! Я же их здесь оставил. Ищи!».

Думаем: ну всё, всё, немцев привёл. Мы вскакиваем из-под этого хвороста. И оказалось, что это два старичка. Один совсем такой плохенький, у другого крынка молока и вот такой каравай хлеба! Говорят: «Девочки, девушки, вылезайте, мы вам принесли поесть!».

Когда я  вспоминаю про этот случай, всегда у меня прямо слёзы градом, потому что такая была благодарность к этим людям, потому что такие старенькие. Ну вот, когда мы стали это молоко пить, один и говорит: «У меня в Ленинграде внук остался и внучка там; семья, в общем. И я очень переживаю и болею здесь за вас, за партизанок». 

Они сразу поняли, что мы партизаны. Кто же ещё может бежать, когда по ним стреляют? Они подождали, пока совсем уже начало смеркаться.

И говорят: «Мы вас проводим, поближе к лесу». Они нас проводили до леса.

Мы с Наташей очень долго ходили, искали то место, где мы оставили наших раненых бойцов. Нашли, случайно наткнулись на костёр. Они жгли костёр, немцы уже отступили. Можно было чувствовать себя свободнее. Они в костре сожгли все наши вещи: они не верили, что мы вернёмся. Потом мы уже вместе продолжили искать своих, и попали к ним уже недели через две.

Нас, конечно, наши, там, кто был, встретили очень хорошо. Все нас знали по именам, говорили: «Это те самые Саша и Наташа, которые сорок пленных из Пскова вывели». А это как раз было наше последнее задание, после которого мы возвратились к своим и начались вот эти приключения, о которых я рассказала.   

И Георгий Иванович был очень рад: сразу дал команду затопить баню, чтобы нас помыть. И это я вам рассказала всего один случай. А сколько их было…

От редакции.

Александра Дмитриевна Павлова. Награждена Орденом Отечественной войны II степени и медалями — «За Отвагу», «Партизан Отечественной войны I степени», «За оборону Ленинграда».

АС–Медиа

Иллюстрация: Партизанка, худ. Самуил Невельштейн, 1944 г.