ПОЛЁТЫ ВО СНЕ И НАЯВУ (РОЖДЕСТВЕНСКАЯ БЫЛЬ) — АННА ЗАБЫТОВСКАЯ. Заключительная часть

III.

Стремглав вылетев по самолетному трапу, я немедленно сломала каблук. Блин, этого ещё мне не хватало! Ребята-строители, милые попутчики мои, смущенно отвернув одутловатые лица, деловито везли свои поклажки, естественно, позабыв о моем существовании. Их начальник смотрел на меня с явным сочувствием, но помогать мне означало проявлять на глазах у всех внимание посторонней красивой женщине. А он только что поведал мне, какая у него ревнивая, но ужасно замечательная жена. Наверняка, это знал весь отдел их «космического братства».

Прихрамывая, я настырно продолжала свой весёленький путь. С ужасом представляя себе (у меня, как на грех, богатое воображение), что я опоздала на следующий самолет. Погода, на минуточку, в Лос-Анджелесе в декабре совсем даже не зимняя. Примерно как у нас в мае, и моя мохнатенькая дублёнка значительно осложняла мое лёгкое передвижение.

Далее выясняется, что мой терминал — самый дальний, естественно. Что мои каблуки (вернее, каблук) — самый громкие. Что все ограничительные планки-столбики я сбиваю с ловкостью неповоротливого медведя, ибо моя сумка через плечо выдается вбок сантиметров на 60, и оба (!) моих огромных чемодана  увеличивают занятое мною пространство вполне себе значительно, создавая перекос моего тела в одну сторону вышеуказанной мало-изящной сумкой на плече.

С местными сотрудниками, одетыми в униформу, мы играем в увлекательную игру. Как только я приближаюсь (я бы даже сказала – подползаю) к искомой финишной прямой, они ставят все новые и новые препятствия моим нечеловеческим рекордам, передвигая столбики попеременно вправо и влево, чтобы перекрыть мне дорогу. Улыбаясь, при этом, своими лучезарными американскими улыбками, со своим неизменным excuse me and so sorry, черт бы их побрал!!! И как только я все это успевала?!

У стойки таможенника, до которой я все-таки доковыляла, у меня вообще случилось помрачение сознания. Все мысли мои были заняты минутами и секундами, которые стремительно приближают меня к самому главному опозданию в моей жизни. Поэтому на вопрос, на какой, собственно, адрес я следую к своему американскому жениху, я уныло продиктовала свой питерский домашний. Свидетельство о моем сомнительном рождении, которое он почему-то затребовал, находилось неизвестно в каком углу неизвестно какого чемодана (и хорошо, что догадалась прихватить!). Найти его было все равно, что иголку в стоге сена. Меня никто не предупредил, что оно может быть важнее нормального паспорта с нормально проставленной визой.

И когда рука моя совершенно случайно нащупала искомую папочку с искомым документом, я чуть не плюхнулась в обморок, что совсем не характеризовало меня как вменяемую невесту. Американский таможенник хмуро взирал на мои хаотичные движения, совершенно не скрывая своей классовой ненависти. Напоследок он решил проверить мой английский и невнятно поинтересовался, каким же видом деятельности занимается мой возлюбленный?

А я была как раз в курсе. Это единственное, что я выучила безукоризненно – название его профессии.  Attorney! Адвокат!!!  Это звучит гордо! Это звучит как неизбежная защита меня как иностранной гражданки и как одинокой неустроенной женщины в частности. И он, этот дотошный служитель закона, был вынужден все-таки пропустить меня на вражескую территорию.

Территория кишмя кишела людьми разных цветов кожи, прогуливающимися и несущимися, как и я, к своим обетованным землям. Сверкающим изобилием всех сортов и разновидностей товаров, продуктов, услуг и туалетов восхитительной чистоты и свежести. К изобилию я как-то уже была привыкши среди витрин своей родной страны, но вот красоту и волнующую чистоту туалетов встречала не так часто…

И когда я, совершенно уже офонаревшая от бесконечного бега на длинную дистанцию, врываюсь сквозь толпу к стойке LA-SF, что означает мой последний и окончательный полет, за 4 минуты до вылета, вся красная и мокрая (ну, зачем я одела дубленку?! Надо было майку и шорты, как и положено на соревнованиях), со словами-воплями на смешанном языке, обращенными сразу ко всем стоящим рядом пассажирам «Извините, пустите, самолет опоздал, я не выспалась, каблук сломала, я из России, живу на 9 этаже…» и прочую белиберду, которая неслась из моего истощенного сознания нескончаемым потоком, я узнаю, что рейс… перенесли. На целый час!

Какое это счастье, осознать, что ты не выпала из жизни! Не сошла с дистанции! Не осталась в чужом аэропорту без средств связи, потому что твой российский мобильник здесь, оказывается, не фурычит (ах! мой старенький, видавший виды Samsung, не знающий ничего о современных достижениях Wi-Fi !). Иначе как сообщить любимому, что ты коротаешь время где-то между небом и землей в чужом гостеприимном аэропорту, вместо того чтобы уже радостно упасть в его, жениховские, долгожданные объятия?!

В этом эйфорически счастливом состоянии я слышу:

— Девушка, будьте любезны оплатить ваш второй, дополнительный багаж. (Типа странно, что вы не сделали это в предыдущем пункте следования).

«О!!! Милые шереметьевские русалки! Если бы я оказалась сейчас опять рядом с вами, я бы запросто повредила вашу холеную чешую», – ласково помечталось мне.

Оплата второго багажа предполагала наличие долларов. Их надо было всего-то 25. А у меня в кошельке были те случайные 20. Разница в 5 долларов создавала непреодолимое препятствие на пути к моему долгожданному счастью. Чернокожая служительница беспомощно развела руками. Это не её проблема, что у меня не хватает 5 долларов, и что её коллеги на том берегу схалтурили. Стоящий рядом пожилой американец сочувствующе мне улыбнулся, давая понять, что и он когда-то попадал в такие ситуации. Мол, ну что же делать, такова жизнь… Наш российский дедулечка, скорее всего, сунул бы мне эти 5 денежных знаков, но местный менталитет даже приблизительно не допускает таких вольностей с купюрами. Об этом я подумала где-то в самой дальней глубине своей истерзанной души. Моя душа явно была настроена совсем на другую волну…

Я не понимала, что же мне делать? Бросать ли здесь чемодан с дорогими моему сердцу рассказами Токаревой? Или тот, который напичкан предметами первой необходимости? Пусть новоиспеченный муж покупает мне полностью новый гардероб, включая пижамки и носочки? И что он обо мне при этом подумает? А вдруг у него уже кончились деньги, отложенные добросовестно на  «приобретение новой жены» (для справки: это очень, очень дорогое удовольствие), так сложно и, возможно, опрометчиво ворвавшуюся в его упорядоченную жизнь?

Мысль о его деньгах плавно перетекла к мысли о банках вообще и кредитных карточках в частности. Господи всевышний! Я же не такая уж круглая идиотка, у меня же есть приобретенная недавно банковская карта! Я же, как «умная Маша», перед отлетом перевела мои скромные рубли на долларовый счет!!! Догадалась все-таки! Правда, в банке меня предупредили, что при первом же использовании карты за границей ее могут заблокировать. И если предположить, что уж в банке-то Российском дисциплина будет железной и никакой халтуры, то опять я могу остаться у разбитого корыта…

Дрожащими пальцами я вытащила мою родненькую альфа-банковскую карточку. Я даже вспомнила пин-код в этих сумасшедших обстоятельствах! Я запоминаю не цифры сами по себе, но мелодические комбинации, созданные с помощью этих самых цифр по ступеням мажорной гаммы. Или использую ассоциативные связи (в институте научили). Например, в 37 лет я была ужасно счастлива в любви пару недель, значит, цифру 37 я никогда не выпущу из цепких лап моей хитрой памяти!). И – о чудо! Оно сработало!!!

25 долларов легко уплыли с моего счёта в ласковые объятия American airlines. Денежное равновесие восстановилось. Но каблук мой — нет. Настроение – тоже. Я чувствовала себя загнанной в клетку львицей, у которой сломаны когти и вместо готовности к прыжку она чувствует понурую унылость, неизменно натыкаясь на железные прутья громыхающей клетки…

Если ещё там, в аэропорту Сан-Франциско, меня никто не встретит (почему-то появилась сумасбродная мысль, которую я даже не смела додумать до конца, такой дикой, но вполне возможной, она мне вдруг представилась) … Ведь на самом деле, откуда я знаю, что скрывается под этими дежурными улыбками? Мы были вместе всего неделю, и остальные впечатления — это только письма через интернет…

Путь к трапу последнего в гонке авиалайнера был самым великолепным. Каблук меня уже не интересовал совершенно. Плеча, на котором висела сумка, я давно уже не чувствовала. Торопиться было некуда – перенос времени отлета на час давал мне явные преимущества.

Боже! Какое счастье плюхнуться на свое кресло в крайнем ряду и снять эти ненавистные сапоги с одеревеневших ног! Если буду собираться замуж ещё раз, поеду просто в валенках. Пусть любит такой, какая есть. А где — уже не имеет значения.

И счастье было бы полным и безоговорочным, если бы не слезы, которые прорвало просто плотиной. Организм не выдержал перегрузок. Я ничего не могла с собой поделать. Они текли безостановочно по моим пунцовым щекам, оставляя соленые щипучие дорожки. У меня не было даже сил их вытирать. Я только переместилась на свободное место к окну, чтобы никто не помешал мне плакать, приставая с расспросами. Но здесь, на местной линии American airlines, никто и не думал этого делать. Никого не интересуют тут чужие слезы, никто не собирался меня расспрашивать или утешать. Пассажиры всех сортов и мастей немедленно отворачивались от моего распухшего лица. И даже стюард, молоденький мальчик мексиканской наружности, непонимающе, хоть и по возможности максимально как можно любезнее, поднимал брови с кислой улыбкой. Здесь нельзя плакать. Здесь можно только радоваться жизни. Иначе – пожалуйста, покиньте салон, чтобы не мешать другим пассажирам…

Меня начало трясти уже не от пережитых впечатлений, а от холода. Захотелось горячего чаю. Но чаю здесь не было и в помине, одни только непонятные прозрачные желтые и зеленые кубики в сверкающих бликами стаканах. Руки мужские с холеными белыми пальцами, руки женские, унизанные перстнями, детские смешные растопыренные пальчики – все хватали эти странные кубики с таким восторгом, как будто только ради этого они и сели на борт самолета. Я чувствовала себя полнейшей аборигенкой. Я даже не сразу догадалась, что это был лед. В стране, где полгода светит солнце, как сумасшедшее, не прикрываясь ни единой тучкой, чего еще ожидать ? Хочешь чаю — езжай в Воркуту. А здесь свои порядки. Кажется, я начинала понимать, что прибыла на Другую Планету. Надеюсь, её окружает все-таки кислород…

Приближающиеся огоньки великолепного Сан-Франциско с высоты птичьего полета (а так захотелось улететь куда-нибудь в родные пенаты на впопыхах собранном парашюте!) не смогли утешить меня в полной мере. Если слезы мои уже кончились, то всхлипывания автоматически продолжались в беззвучном режиме…

И когда я выкатила в зал встречающих свой многострадальный чемодан и каким-то образом выкатилась сама, прихрамывая уже на все 4 конечности — я не обнаружила ни единого намека на лицо, такое до боли знакомое по присланным с его почты фотографиям. Где ты, милый мой жених заокеанский? Ау!

Но стены, великолепно выстроенные и освещённые, ответили гордой тишиной. Мамы с колясками были заняты своими малышами. Мужчины деловито сновали, прикрываясь своими кейсами. Служащие… ну, это мы уже проходили….

Мне захотелось немедленно вернуться в самолет и попроситься обратно. Хочу домой!!! Хочу чаю и уснуть на своем плюшевом диванчике вечным сном! По крайней мере, неделю бы точно не вставала.

Но только недостаток физических сил не позволил мне этого сделать. Мысль о достаточном наличии денежных масс, таких необходимых для совершения этого мероприятия, не посмела проникнуть в мою бедную голову. Голова пребывала в состоянии отрешённой отключённости.

Я, как зомби, пошла бродить по залам в поисках выхода, так и не дождавшись появления моего возлюбленного. Только выхода куда? Куда я уеду на случайные 20 долларов в кармане? Сколько на карте – я совершенно не помнила. Жених мой, похоже, оказался подставным. Какое замуж? Какое за рубеж?!

Вот и расплачивайся теперь, дорогая, за свою трепетную глупость, которую случайный попутчик в самолете опрометчиво назвал смелостью. Получи «кота в мешке» и распишись!

В этих заоблачных депрессивных думах я дошлепала до круглой стойки справочной. В центре восседал круглый же веселый дяденька пожилого возраста, в форменной фуражке и с бейджиком на груди.

Единственное, что ещё связывало меня с реальным миром — это маленький клочок бумажки, на котором я написала номер мобильного телефона моего так называемого будущего мужа. Когда я обнаружила, что мой российский мобильник тут никак не функционирует, я заложила эту бумажку на запястье под часы – так точно не потеряется. Надо было написать прямо на лбу — не пришлось бы разговаривать, шевелить напрасно языком…

Я протянула левую руку с бумажкой служителю. Тот явно обрадовался возможности реализовать свою профессиональную компетентность. Или просто познакомиться с этакой неопределенного возраста кикиморой с заплаканными глазами цвета морской волны. Я где-то слышала, что неординарные личности у них в заморских странах приветствуются. Хотя, может, это только в контексте неординарности сексуальных предпочтений?

В уже полной бессознанке я пролепетала ему что-то на неизвестном для нас обоих языке . Я сказала, как умела, что после трёх подряд не слишком удачных полетов из России я потеряла здесь… свою невесту. Я только потом вспомнила разницу в произношении между такими похожими друг на друга словами – жених и невеста. Получилось настоящее «тили-тили-тесто»!

Впрочем, он нисколько не удивился. Здесь, в Сан-Франциско, сколько угодно таких невест, полностью поменявших свою сексуальную ориентацию. Радостно набрав нужный номер, он тут же замахал кому-то за моей спиной, используя для этого все предметы и бумаги, содержащиеся в его руках. Белые листочки веером выпали на пол, сложившись в композицию легкомысленной карточной колоды.

Этот кто-то был не кто иной, как Лева, мой жених. Не успевший еще, возможно , поменять свою сексуальную ориентацию… Леонтий стоял на верхней ступеньке эскалатора, едущего вниз, с телефоном в руках. Он любезно приехал меня встретить. Гад. На 40 минут позже. А с учётом часового переноса последнего рейса – на все 100.

Я не могла внятно объяснить ему, почему я плачу. Он решил, что от радости. Я только заплакала еще горше, когда разглядела безразмерные дырки на его видавшем виды красном вязаном свитере.

Как?! Я совершила все эти подвиги, чтобы попасть в объятия обнищавшего американца, у которого нет материальной возможности купить себе новый свитер?! Это пренеприятное открытие лишило меня дара речи, что со мной бывает исключительно редко. Я впала в кому, граничащую с помешательством.

Но самое изумительное, что вернуло меня все-таки к жизни, произошло дома. Вернее, в гараже, который у них является частью дома.

Когда медленно открылись ворота, ведущие в райские кущи его великолепного двухэтажного Дворца, я увидела длиннющую бельевую веревку под высоченным потолком. Похоже, ту самую…

Теперь на ней были пришпилены разноцветными прищепками огромные сверкающие, вырезанные из разноцветного картона, английские буквы, складывающиеся в магической силы великолепные слова:

WELCOME  HOME  ANNA!!!!