Мой Герой, или Горки с трамплинами — Анна Калинина-Забытовская (заключительная часть)

IV. … А тогда, в начале шестидесятых годов, постаревшая мать Лиды, похоронив второго мужа, внезапно заболевшая раком желудка. Сначала пришла к сыну Ивану. Пришла к нему жить. Вернее, умирать. Сын не имел ни малейшего желания находиться с ней на одной территории. Имел все основания. Семья его поддержала.

Дочка имела те же основания, и тоже не хотела её принимать. И только мой Папа, не Гагарин, но тоже Юрий, сказал отчетливо и твердо: «Нет, ты не можешь закрыть перед ней дверь. Как бы ни была ты на нее обижена, и что бы она ни натворила в молодости, она — твоя мать. И она будет жить с нами».

И таскал её на спине в туалет, больную и беспомощную, когда не был на ночном дежурстве — ведь памперсов тогда ещё не изобрели. И кормил с ложечки, потому что она ничего не могла взять в рот. Доктор же сказал — кормите насильно, а Лида не могла — у нее поднималась температура от таких непростых, изматывающих жизненных сцен.

У нас её мать и умерла — сгорела за три летних месяца. Так и не сказав ни «прости» дочке, ни «спасибо» зятю. Она не призналась никому в своих ошибках. Никто так и не узнал, что же на самом деле случилось в те страшные годы, когда оба её ребенка оказались брошенными на выживание в этот бурный поток сталинского времени. Но это уже не так важно.

Важно, что мой папа поступил именно так.

И он тоже никогда не признался мне, каких нечеловеческих усилий и душевных болей всё это ему стоило. Так же, как и в том, что мой младший брат Алексей был вовсе не его сын… Лидин — да, но не от него, не от Юры.  И все-таки его, Юрин, долгожданный сын. Он ТАК решил, потому что так иногда случается в жизни…

Важно, что маминого отца, моего деда Георгия Антоновича, реабилитировали посмертно, в середине 1950-х годов. И дочь, и папа, и люди узнали, что он не был врагом, это была одна из миллионов ошибок тех лет. Но!!! Никто не забыт — ничто не забыто. В том числе и мой дед по фамилии ЗАБЫТОВСКИЙ. Справедливость восторжествовала.

Я пишу эти строки через 26 долгих лет после гибели моего отца, Юрия Константиновича Калинина. Я пишу поздней осенью, находясь в гостях, в республике Коми, в маленьком городе под историческим названием Печора. Все думали, теперь я еду на каникулы по пушкинским местам — в Печоры, а я закатилась неожиданно на север…

Название «Печора» заставило вспомнить и о лермонтовском многострадальном Печорине. Нервические перепады настроения разве могут помочь военному человеку стать настоящим Героем?..

Так вот, в Печоре первое, что я увидела, уже почти закончив мои грустные воспоминания и отправившись на прогулку по заснеженному городку, это огромный, во всю стену дома портрет Юрия Гагарина, Героя самого настоящего. Совсем недавно его, этого портрета, ещё не было — мне доложили. Это даже не плакат, а настоящий, живой, яркий рисунок на стене школьной гимназии. Два года назад решили вспомнить заново великого русского первого космонавта. Тем более, главная магистраль города уже давно — проспект его имени.

Гагарин, в фуражке и шинели, улыбается своей замечательной улыбкой, а рядом сверху, на рисунке — рельсы, ведущие в небо. А там… я даже не поверила, потому что во времена гагаринской молодости утверждали, что БОГА НЕТ! Нет и не может быть ничего, кроме атмосферы, спутников, малых и больших планет, а также невесомости в открытом космическом пространстве.  А, оказывается, там…  стоит церковь. Седого добродушного старичка Бога оттуда не видно. Но он — именно там, я подсмотрела.

Где ж ещё ему быть?

P.S. Я же, дочка другого Юрия, не Гагарина, но Калинина, превратившаяся уже окончательно из папиной девочки-принцессы в лягушку-путешественницу, на самом деле только недавно вернулась домой, в Россию, из долгого путешествия по далекой чужбине, где никогда не бывает зимы. Путешествия длиной почти четыре года.

Я — счастливая: после «продолжительных кровавых боев там, за океаном», я приземлилась живая и невредимая на свой аэродром.  И первое, что на меня упало с антресолей, куда я полезла в поисках лыжного комбинезона, это была открытка с праздничными датами в чёрной окантовке «1941-1945», со многими-многими подписями папиных сослуживцев: «Дорогому командиру, другу, товарищу, коллеге». Как она там оказалась? Я с тех пор уже раз сто переезжала!

Но, главное, у меня есть лыжи. Его старенькие лыжи, которые немного потрескались, но все ещё на ходу. И я испытываю восторг и щемящую забытую радость от предвкушения, как я надену, наконец, синий комбинезон, лыжные старенькие ботинки с пятнадцатью парами шерстяных носков и полечу по лыжне!

Полечу навстречу долгожданному снегопаду, морозному колкому ветру и солнцу, пробивающему неизменно свои холодные яркие лучи из Космоса сквозь запорошенные ветки задумчивых стройных елей на нашу прекрасную Землю.