Лазерный уровень, или Жизнь и смерть в маленьком посёлке городского типа (пасхальная сказка) — Артур Аршакуни

VII. Эзоп положил морду на книжку. Постоял.

И вдруг вздохнул как-то протяжно, совсем по-человечески.

Витёк повернулся и быстро побежал к машине.

Все. Тайм-аут.

7.

Тайм-аут начался с того, что с утреца Витёк заехал в «Дикси» — затовариваться он любил качественным продуктом, а не какой-нибудь гидролизной гадостью. Закуски особо  не требовалось – заготовки у Ангелины были изумительные, и с прошлого сезона ещё оставались и грибочки, и огурчики хрустящие, и помидорки в собственном соку. Взял четыре «Царской», по мелочи сервелату и нарезанной семги. И тут – японская деревня! — у кассы столкнулся тележками с Татьяной Аркадьевной и Вандой Леопольдовной. Татьяна Аркадьевна довольно сухо и почему-то покраснев сказала, что готовить руки не поднимаются и вот, Ванда Леопольдовна подвезла взять что-нибудь пожевать всухомятку.

— Да мне не трудно, — сказала Ванда Леопольдовна, — тем более я езжу редко, даже правила забывать стала. Взяла отпуск за свой счёт и приехала.

Витёк кивал и поддакивал.

— Эзоп ушёл из дома, — сказала Татьяна Аркадьевна. – Ищем второй день.

Витёк снова кивнул.

— Ничего, — вставила Ванда Леопольдовна, — есть захочет, прибежит.

— Он же старенький, ослепший, — вздохнула Татьяна Аркадьевна.

Витёк помолчал, потом решился.

— Татьяна, э-э, Аркадьевна, — вспомнил он, — собаки и вообще звери перед смертью уходят из дома.

— Где-то читала что за умершими хозяевами до кладбища добираются, — вздохнула Ванда Леопольдовна.

Витёк похолодел.

Татьяна Аркадьевна промолчала.

— Вы лучше, — заторопился Витёк, — вспоминайте его молодым и красивым, чем таким, как теперь.

— Что ты хочешь этим сказать? – Ванда Леопольдовна сняла очки.

Витёк пожал плечами. Татьяна Аркадьевна ткнулась плечом в плечо Ванды Леопольдовны.

— Ты не представляешь, какое это счастье – дать ему что-нибудь вкусненькое с руки. Не брюхо набить, а именно вкусненькое: сыру кусочек, сервелатику… И смотреть, как он степенно подходит и деликатно, одними губами, чтобы не цапнуть случайно, одними губами берет кусочек с ладони.

— А губы теплые и бархатные… — подхватила Ванда Леопольдовна.

— Плохо ему, — вдруг вырвалось у Татьяны. – Он же голодный! И погода какая…

Она всхлипнула и полезла за платочком.

— Прости, Виктор, думала, все слезы выплакала, но нет, — остались ещё.

Витёк снова промолчал, тем более подошла их очередь в кассу. Ванда расплатилась карточкой, Витёк – наличными.

Они пошли к «Фольксвагену-Поло» Ванды Леопольдовны. Снова начал накрапывать дождь.

— Убрал я крест, — сказал вдруг Виктор.

— Спасибо, — просто ответила Татьяна Аркадьевна и села на пассажирское место.

— Разве можно, — добавила она, придержав дверцу — свободную человеческую душу, которой принадлежит весь космос, вся Вселенная, пристегнуть к какой-то нации? Стране? Религии? А на меня не сердись, Виктор, не сдержалась.

Дверца хлопнула. Ванда Леопольдовна завела машину, включила щетки и медленно отъехала.

Виктор забрался в свою машину, подумал ещё немного и, взвизгнув покрышками, рванул.

Но поехал не домой.

А снова на Старое кладбище.

Подъехал опять к дыре в заборе за кучей мусора, вышел, прислушался. И быстро пошёл к могильному участку, уклоняясь от сосновых веток, норовящих обдать холодным душем.

Он подошёл к Эзопу, надрывая упаковку сервелата, наклонился.

— Эзоп!

Эзоп лежал в той же позе, вытянув лапы и положив морду на книгу. Он давно закоченел, а шерсть его набухла от воды, делая его не таким тощим, как при жизни.

Витёк постоял, подумал. Еле слышно шелестел дождь по хвое сосен. Потом по вершинам прошёл ветер, — как будто кто-то на гигантских ходулях переступил Витька и пошёл дальше.

Это вывело Витька из задумчивости. Дальше он действовал уже без колебаний.

Сбегал к машине за саперной лопатой, вернулся, оглянулся, вздохнул, поднял голову.

— Разберись сперва со своими бандюками, потом мы собаку обсудим, понял? – сказал он.

Место он выбрал правильно. Вспомнил, как когда-то выходили на прогулку Андрей Леопольдович с Эзопом – пёс чуть впереди и справа от хозяина, так что правый угол участка, если смотреть от куста калины, у предполагаемой ограды, — самое то.

Не схваченная корнями сорняков земля поддавалась лопате охотно. Через полчаса все было кончено. Он уложил Эзопа в яме в той же позе, положил под морду книжку, а рядом – надорванную упаковку сервелата. Утоптал землю, а лишнее перекинул к Андрею Леопольдовичу, чтобы холмика над Эзопом не было.

Хорошо. Людей никого и, главное, Гоблина этого.

Уже заводя машину, он улыбнулся, представив недоумение археологов какого-нибудь двадцать пятого века, обнаруживших здесь урну с человеческим прахом, скелет собаки и истлевшую книгу – перед мордой собаки.

Всё.

Блин, с таким соседом и пить разучишься по-человечески.

Вперёд, вперёд, тайм-аут ждёт.

8.

В этот раз он решил устроить тайм-аут в гараже – плевать на дождь, в гараже есть тепловая пушка. Кстати, пока он ехал, дождь поутих, а ветер начал разгонять облака, так что всё пучком.

Расставил по верстаку тарелочки с огурчиками и помидорками в собственном соку, — гордостью Ангелины, крупно нарезанный хлеб тоже домашней выпечки, отваренный в мундире картофель и домашнюю же буженину, оставшуюся от прошлогодних мясных заготовок.

Отдельно в сторонке поставил бутылки с «Царской».

Водрузил на верстак стакан – гранёный, чудом сохранившийся с тех ещё, советских времён, сейчас таких давно не отливают, намеренный, проверенный и намоленный: на палец ниже верхнего края, чтоб увереннее браться, не опасаясь пролить, и на троих как в аптеке разливается поллитровая.

Первая зажгла в желудке лампочку. Вторая сняла давно давящее на загривок напряжение, как будто с шеи сняли мешок с цементом. От третьей снизу вверх по животу и груди пошло тепло.

Андрей Леопольдович.

Жил человек, жил, являя собой живой пример того, каким не должен быть мужик и хозяин, вызывая когда иронию и насмешки, а когда – досаду и раздражение. А вот помер – и оказалось, что жизнь и внутренний мир Витька разлетелись вдребезги.

Хотя, вот – Васёк. Не нарадоваться на паренька, пусть там сейчас и ругает его Ангелина (выйти бы и разобраться, да неохота). Перестал шляться по вечерам, от компьютера за уши не оттащишь. И ведь не фильмы со стрелялками, не контакты с одноклассниками, — Витёк сам видел: сидит в Википедии и в каких-то учёных исторических сайтах. Книг дома появилось – Витёк за всю жизнь столько не прочитал. Витёк как-то открыл одну — историю Мидии. Оказалось, не кулинарная, а историческая. Витёк боялся дышать в сторону Васька, чтобы не сглазить, чтобы хотя бы сыну удалось вырваться из порочного круга, по которому идут все поколения жителей посёлка: для парней – восьмилетка, армия, работа у станка и бутылка в свободное время, или в братки, а для девок – танцы в клубе, замужество, дети, стирка, готовка,  мужние пьянки и раннее увядание в стае неразличимых внешне кумушек.

Витёк налил ещё, твёрдой рукой, не пролив и не звякнув о край стакана.

Выбьется в люди. Должен. Глаза засветились в последнее время.

Значит, вложил что-то в паренька Андрей Леопольдович.

Что там Ангелина всё не успокоится?

Как-то случился у них с Андреем Леопольдовичем прошлой зимой разговор – как раз о правде и истине. Они вдвоём убирали снег с общего переулка, ведущего на главную улицу. Витька эта тема давно занимала. Ну, что значит занимала. Он, конечно, не убивался из-за неё и голову по ночам не ломал. Но ответа для себя не находил. Вот, к примеру, в последнее время говорят о прежней России, царской, то есть. Красиво, чёрт возьми! «Корнет Оболенский, надеть ордена!», лебеди в пруду барской усадьбы и всё такое. Это – одна правда. И рядом не умолкают про советскую правду: энтузиазм, флаг над Рейхстагом, Гагарин в космосе… Тоже ведь красиво, тоже ведь правда!

Тоже, согласился Андрей Леопольдович.

А почему «тоже»? Это ведь получается две правды, но так ведь не должно быть.

Их больше, улыбнулся Андрей Леопольдович. Их столько, сколько людей.

«Правда всегда одна!», — напомнил Витёк слова из популярной песни.

Да, подхватил Андрей Леопольдович, «это сказал фараон», то есть лицо, совсем не разбирающееся в теме. Хотя, с другой стороны, то, что он сказал, — тоже правда, его личная, фараонова.

А какая правда тогда – правдивее?

Истина.

Как же до неё добраться?

Сначала реши для себя: нужна она тебе или нет. Потому что поиск правды, как сказали бы физики, — энергозатратный процесс. За неё и пострадать придётся, и пожертвовать — здоровьем своим или достатком… А может, и всей жизнью. Готов ты к этому? Смысл, суть каждой религии – в этом: идти к истине. До конца. Но не слепо и заученно, а сознательно, с искрой в сердце. Тогда и откроется истина или, выражаясь тёмным поповским языком, обратившиеся умрут для оставшихся и воскреснут для новой жизни. Следовать нравственным законам – и не важно, двумя перстами ты крестишься, сидишь головой к востоку или что ты делал в субботний день. Это все придумали потом, раскололи простое и чистое учение на тысячи осколков, добавили массу своей ненужной шелухи, и учение умерло, став множеством омертвелых догм. А догмы – это ведь поповская правда, рассмеялся Андрей Леопольдович.

Витёк рассмеялся в ответ. Попам тоже кушать надо.

А нам с тобой надо заканчивать перекур.

Такой был разговор, и вспоминался легко.

Продолжение следует…