Лазерный уровень, или Жизнь и смерть в маленьком посёлке городского типа (пасхальная сказка) — Артур Аршакуни

II. Дошли до комнаты с гробом, и тут Витёк бы присвистнул, если б не покойник. Потому что комната была здоровой, квадратов под восемьдесят, на шесть окон (шестое, правда, занавешено, наверное, выходило в кладовку, сообразил Витёк), с потолками под три пятьдесят, видать, и построенная цыганами под свои культурно-развлекательные мероприятия.

А главное – здесь было немыслимое количество растений в горшках, самых разных размеров и видов, совершенно Витьку не знакомых. И все они, кроме мелочевки на окнах, были собраны вокруг стола с гробом, — высокие, под потолок, с глянцевыми, резными, перистыми или пестрыми листьями. От них светлая эта – даже в дождь – комната становилась похожа на осинник, где непременно должны быть  черноголовики с крепкими и тугими до звона шляпками. Только вместо черноголовиков тут стоял гроб на столе с раздвинутой столешницей. И он вполне вписывался в это буйство зелени, как вписывается в чащу леса уставшее тянуться к небу дерево.

Постояли. Ангелина взяла под руку Витька. Он хотел шикнуть на неё, но сдержался, понял, что жена волнуется. А чего волноваться? Покойник как покойник. В добротном костюме, модной рубашке с красивым переливающимся черно-серым галстуком. Витёк ещё обратил внимание на лицо – оно было ослепительно белое, словно мраморное, и вдобавок как будто подсвеченное изнутри. Витёк пригляделся – вроде грима не было.

А ещё он обратил внимание на перевязанную левую кисть покойника. Но удивиться не успел, — сзади тихо кашлянула Александра Павловна. И Витёк как по команде развернул авианосец жены к выходу.

Их усадили в кухне. Витёк ждал обычной женской суматохи по накрыванию стола с ножами, вилками и тарелками, что всегда несло привкус какой-то театральщины: гости-то сюда явно не поесть пришли, и хозяевам в такую минуту всяко не до еды. Так зачем комедию ломать?

Однако сейчас всё было не так, как ожидал Витёк. На стол поставили тарелку с сыром, раздразнили воткнутым в сыр ножом, рядом появилось несколько мелких плошек с ягодами.

— Мороженая, с прошлого лета, — пояснила Александра Павловна. – Малина, малина тибетская, смородина, коринка… Ах, Андрей Леопольдович так любил все необычное и оригинальное.

— Ой, а это что? – подхватила тему Ванда Леопольдовна, рыжая, как борода пожарного, в модных иностранных очках.

— Малина тибетская, — пояснила Александра Павловна, — попробуй, Вандочка. Сам собирал…

Она промокнула нос платочком из рукава кофты. Вдова Татьяна Аркадьевна вышла в соседнюю комнату. Ванда Леопольдовна бросилась за ней — помогать. Они вернулись с бокалами – здоровыми, как купели для крещения младенцев. Витьку они почему-то напомнили по форме бездонные лифчики его Ангелины, но он отогнал непристойную мысль.

Последней на столе появилась бутылка домашнего вина.

— Малиновое, — сказала Татьяна Аркадьевна и открыла дверцу бара. – Есть еще сливовое, калиновое, облепиховое…

— Мам, да сядь ты, хватит, — сказал сын Игорь.

— Бар гурмана, — сказала Ванда Леопольдовна.

— И просто виноградное, — закончила Татьяна Аркадьевна. Голос её дрогнул. – Извините, — она вышла в ванную, откуда донесся звук льющейся воды.

Вино по бокалам разлил Игорь.

— Мне чуть-чуть, — сказала Александра Павловна. – Возраст, извините, не тот.

Вернулась Татьяна Аркадьевна.

— Вы пейте, — сказала она, — а я не буду. Мне хмелеть нельзя.

— Танюш, — сказала Ванда Леопольдовна, — капельку можно: нервы поставить на место.

— Да сделаем мы всё нормально, ма, не волнуйся, — сказал Игорь.

Витьку не к месту вспомнилось, как совсем недавно, только снег сошёл и травка полезла, глядел он через забор, как Андрей Леопольдович выгуливает старого Эзопа. Он его спустил на руках с крыльца, а потом они пошли степенно по двору, шаг в шаг, словно караул у Мавзолея, останавливаясь у каждой травинки. Потом Эзоп поднял лапу, но не расчитал, и лапа по мере тягучего долгого процесса поднималась все выше, пока не перевалила за спину. Тут Эзоп грохнулся оземь. Это было смешно до колик, и Витёк просто угорал с них, как от бесплатного цирка, особенно когда Эзоп поднялся с очень сконфуженным видом, а Андрей Леопольдович поднял его на руки и внёс в дом.

Витёк отогнал воспоминание о цирке с конями. Прислушался к разговору женщин.

Говорили тихо, вполголоса, как будто боялись, что их подслушают. Говорили в основном Ангелина с Александрой Павловной. Всё произошло внезапно – работал в саду, всёбыло нормально, а потом резко поплохело. «Сердце», — сказала Ангелина. «Хорошая смерть», — сказала Александра Павловна. «У него с детства было слабое сердце», — досадливо сказала Ванда Леопольдовна.  «Хорошая смерть», — повторила Александра Павловна строго, как будто укоряя кого-то. Татьяна Аркадьевна же продолжала сидеть с прямой спиной, глядя куда-то в пространство.

— А чего… это… рука перевязана? – спросил Витёк, чтобы что-то сказать.

— Рыжик… Андрей Леопольдович руку поранил болгаркой, — пояснила Татьяна Аркадьевна. – В поликлинике ему рану обработали, а я каждый день повязки меняла. Два дня осталось перевязывать…

— Тань, а сейчас-то зачем повязка? – спросила Ванда Леопольдовна.

— Ну, как без повязки? – не поняла Татьяна Аркадьевна.

— Танечка, — как ребенку объяснила Ванда Леопольдовна, — ему-то сейчас зачем повязка?

— Так ведь рана у него, — опять не поняла Татьяна Аркадьевна. – Как же не перевязать?

Ванда Леопольдовна сдалась. Игорь стал наливать всем по бокалам вино из осенних домашних творений покойного – по очереди: сначала малиновое, легкое и кислое, потом калиновое, тягучее и с тонкой горчинкой, затем черносмородиновое, терпкое и сладкое. Витёк пил вино в первый (и последний) раз в мореходке, когда ходили в Атлантику, так что просто заглатывал, каждый раз напоминая себе, что надо глотками. Кремация завтра, автобус уже заказали. А после выдачи урны (это через две примерно недели) захоронение её, здесь же, на поселковом кладбище. «Где?» одновременно спросили Витёк с Ангелиной. Вопрос места упокоения стал в посёлке важен с тех пор как администрация выделила участок под «новое» кладбище на отшибе, за давно заброшенными торфоразработками. С тех пор быть похороненным на Старом кладбище, между деревней и автозаправкой, в сосновом бору, считалось престижным и повышающим статус родственников. Ну, лохи чилийские, естественно, понял Витёк, а вслух сказал:

— На Новом? Там же болотина, ходить невозможно, не то что лежать.

— Может, с Николаем поговоришь? – сказала ему Ангелина.

Николай, давний кореш Витька по совместному бизнесу, теперь был правой рукой директора конторы по ритуальным услугам населению «Последняя обитель» и фактическим начальником, поскольку директор постоянно отсутствовал по своим депутатским делам.

— Урне всё равно, — неожиданно сказала Татьяна Аркадьевна.

— Нам с тобой туда ходить, — возразила Александра Павловна.

— Посмотрим, — сказал Витёк Ангелине, но для остальных. – Колян сейчас в большие начальники взлетел, нам не чета. Ну… — он машинально потянулся к пустому бокалу. Ангелина толкнула его локтем в бок, и тут Татьяна Аркадьевна сказала:

— «Шамбалу» налейте.

— Да нет, спасибо, мы уже пойдём, — заотнекивалась Ангелина, но Игорь уже поставил на стол пузатую бутыль темного стекла.

— Попробуйте, попробуйте, Андрей Леопольдович очень гордился этим купажом, — сказала Александра Павловна. – Перепробовал разные сочетания.

Игорь разлил вино по бокалам. Странно запахло ананасом.

— А почему «Шамбала»? – спросила Ангелина.

— Вы знаете, деточка, всё получилось, когда Андрей Леопольдович, уже отчаявшись, совершенно случайно добавил в купаж сок тибетской малины. Она на вкус никакая, но внесла в напиток неповторимую гармонию, вы попробуйте, попробуйте.

— Что такое «Шамбала»? — спросил Витёк, взявшись за ножку бокала.

— Это долго объяснять, — сказала Ванда Леопольдовна. — Ну, это такая древняя полумифическая страна, предположительно в Тибете. Есть версия, что Христос там бывал.

– Андрей Леопольдович очень интересовался ею, — добавила Александра Павловна, — искал в старых книгах, в интернете… Сделал много записей. У него была своя версия Шамбалы.

— Ну, — Витёк одним глотком выпил.

Вино было фруктовым, это точно, но неопределенно фруктовым. Ровная прохладная струя, без кислости или приторности, пахнущая ананасом. Витьку она напомнила равномерный гул хорошо отлаженного движка. Тут Ангелина ещё раз толкнула его в бок, и он поднялся, только сейчас почувствовав, что вино-то – вода водой, а забористое. Только не так, как водка, — кувалдой по мозгам, а тихо, украдкой. Словно где-то внутри зажглась свеча.

— Извините, — Александра Павловна поднялась, — пойду прилягу.

Татьяна Аркадьевна ушла с ней. Игорь остался собирать со стола, провожать вышла Ванда Леопольдовна.

— Виктор Николаевич, — уже у крыльца сказала она, — будет здорово, голубчик, если вы поможете им. Они же – маленькие дети, вся семья была такая, вместе с Андреем Леопольдовичем.

И она неожиданно заплакала, некрасиво сморщив нос и губы.

Витёк обещал.

Вечером, уже в постели, Витёк прикидывал завтрашние действия. Значит, на Старое кладбище. Нет, сначала в «Обитель». Колян с утра там, если сегодня похорон не было. Сколько же, гад, запросит? Червонцем не обойдешься. Хрен бы с ним, червонцем. Витёк вообще считал, что мужик должен зарабатывать, сколько может, а тратить, сколько хочет. Главное, чтобы хотелка по росту была. И тут Витёк сообразил.

Уровень.  Ну конечно!  Лазерный уровень.

Продолжение следует…