Михаил Хомченко. Вслух про себя

Мы сразу договорились с главой администрации Вырицкого поселения Михаилом Хомченко, что в нашей беседе не будет ни слова о работе. Говорить будем только «за жизнь». «Я должен получиться с человеческим лицом?» — рассмеялся мой собеседник. Вот так весело и завязался наш разговор.

— Мы все родом из детства. А детство — это родители. Давайте с них и начнём…

— Мама у меня по образованию медицинская сестра, она родилась и выросла в селе Никольское Гатчинского района. После окончания медицинского училища работала в больнице им. Кащенко, потом долгое время трудилась в Радиевом институте им. В.Г. Хлопина, с 1994 года по 2020 годы работала старшей сестрой неврологического отделения Гатчинской КМБ. Сейчас она на заслуженном отдыхе.

Папа у меня по образованию техник-технолог, он также работал в Радиевом институте — занимался технологиями обработки радиоактивных металлов. У него достаточно рано произошёл первый инфаркт, хотя он всегда был человеком довольно спортивным и внешне очень здоровым. В 2018 году его не стало, он скоропостижно ушёл. С уходом папы мне приходится выполнять функции объединяющего центр, принимать все решения. У меня есть сестра, она на пять лет старше, у меня двое племянников.

— Вам важно, кем были Ваш предки и каких Вы кровей?

— По папиной линии мои знания «кто есть кто» заканчиваются моими прадедами. По маминой линии — чуть-чуть дальше, на одно колено. Но эти сведения разрозненные и сложить какую-то целостную картины из этого не получится.

Я Вам такую историю могу рассказать. Моя бабушка, мамина мама, жила в Никольском. Ей было 10 лет, когда началась война. Её отца, моего прадеда, забрали в Красную армию в начале февраля 1944-го года, а в марте он уже погиб. Он не знал, что у него родился третий ребёнок — в октябре сорок четвёртого. А в феврале 1945 умерла моя прабабушка от острой пневмонии. Моя бабушка, которой ещё не исполнилось 14 лет, и её брат, старше на два года, остались с младенцем на руках. Согласилась помочь сестра моей прабабки, которая жила в Волосовском районе, в Коложицах.  Она сказала: «Хорошо, я возьму вас, выкормлю, но при условии, что вы мне отдадите корову». И эти двое подростков гнали корову из Гатчинского района в Волосовский, по лесам, ночью, а днём прятались. Вот так они спасли жизнь своему брату, отдав его тётке на воспитание.

А бабушка моя пошла работать с 14 лет. Сначала нянечкой в детском саду, потом сестрой-хозяйкой в одном из отделений больницы Кащенко. И она всё время искала своего отца, делала запросы. И в 1987 году через архив ГДР нашла.  Пришёл ответ, что он погиб во время Нарвской наступательной операции, похоронен возле деревни Кайреконна, вблизи Силламяэ в Эстонии. Мы все вместе поехали туда. Там установлен памятный знак, есть подпись. Но с 1991 года, по понятным причинам, никто из родственников там не был. И вот в 2012 году я поехал туда, и второй раз нашёл это захаронение, нашёл эту плиту. Нужно отдать должное, она была в абсолютном порядке. Поискать пришлось, но место я запомнил правильно и дочери его показал. Это вот такой пример поиска. А в остальном, всё на рассказах и не более.

— О детстве хорошо вспоминаете?

— О детстве самые тёплые воспоминания. У моих родителей были очень большие отпуска, и мы на машине летом объездили практическую всю европейскую часть России, были на Украине — в Закарпатье, на Азовском море. Мы проехали практически всю Беларусь, Прибалтику. Прибалтика — это вообще часть моего детства. Золотые пески Каукси в Эстонии — это место, где я начал ходить. Жить месяц в палатке, в сосновом лесу — это нормально, ходить босиком собирать землянику — это нормально, на Чудском озере дрызгаться в воде до посинения — это нормально.

— Сейчас не тоскуете по такому отдыху? Теперь, наверное, чаще в отелях, чем в палатках?

— Нет, нет, нет! Я не сторонник чисто пляжного лежания, да ещё по системе «всё включено». Мы, как правило, планируем поездку так, чтобы перемещаться из города в город, брали машины, ездили на поездах и электричках. Мы и с палатками нередко выезжаем. В силу загруженности я не могу себе позволить такие поездки, как были у моих родителей, но на несколько дней — да. В двадцатом году мы компанией с палатками уезжали на четыре дня на берег Финского залива. Мы в этом смысле отлично подготовленные туристы. У нас есть большая палатка, коврики, надувные матрасы, шатёр для кухни, биотуалет — полный комплект.

— Вы хороший друг? Умеете дружить?

— Дружба — это работа. Все отношения нужно поддерживать. В этом смысле я не очень хороший друг. Потому что могу (честно!) забыть про день рождения, могу не поздравить или сделать это позже. С моей стороны не хватает какой-то внимательности. Я искренне завидую тем людям, кто помнит все дни рождения, памятные мероприятия, все события, у кого какие отношения. И к сожалению, я человек чересчур открытый и доверчивый, а у меня были ситуации, когда очень близкие мне люди делали не очень благовидные вещи. Я всегда это очень переживал, но потом отпускал ситуацию и вычёркивал этого человека из своей жизни.

— Как относитесь к финансовой взаимопомощи? Легко даёте деньги в долг?

— Если честно, я стараюсь избегать этих моментов. Но если даю деньги в долг, то даю, не ожидая, что мне их вернут. Обращённая ко мне просьба не останется без ответа, а исполнение встречного обязательства пусть будет на совести того человека.

— Для Вас дружба — понятие круглосуточное? Можете сорваться ночь-полночь, если нужна Ваша помощь?

— Да, я могу сорваться, и сорвусь, конечно. Вспомню всех крепким словом, но помчусь. Но сам я очень не люблю тревожить людей. И стараюсь все свои проблемы решать сам. И если случится какая-то ситуация, ну, если она не касается жизни и смерти, я среди ночи никого поднимать не буду. Это точно.

— В жизни хочется попробовать многое. Что для Вас всегда было табу? Чего Вы не пробовали и никогда не попробуете? 

— Точно никогда не буду пробовать наркотики. Я, наверное, в этом смысле трус. Я боюсь наркотиков просто до холодной дрожи. Наркотики — это абсолютная деградация. Так что это табу на уровне инстинкта самосохранеия.

— Откуда берутся юристы? Можно мечтать стать юристом, как мечтают стать космонавтом?

— Я учился в третьей школе, у меня был потрясающий преподавтель по истории и обществознанию — Семёнова Людмила Николаевна. Моё мышление сформировалось благодаря этому человеку. Её позиция была такая: я вам даю факты, а вы мне обязаны дать анализ. Не просто прочитали параграф. А факты, факты, факты и анализ, почему так произошло и какое следствие будет. Чёткость, лаконичность, жёсткая логика, это то, что она требовала от нас.

В 9-ом классе у меня была спорная оценка между пятёркой и четвёркой. Людмила Николаевна за какую-то работу поставила мне четвёрку и годовая выходила четвёрка. Я стал ей доказывать, что я знаю на пятёрку. Она поставила мне отлично, но при этом сказала: «Знаете, Хомченко, юристом Вы не будете никогда». И поступление на юрфак Большого университета стало определённым вызовом. Меня родители от этого отговаривали, никто не думал, что я поступлю. А я был уверен, что поступлю. И я поступил. Вот так и появился юрист Хомченко.

— Короче, учительница взяла Вас на «слабо»…

— Можно и так сказать. Для всех это был шок. Потому что юрфак Большого университета почему-то представлялся всем чем-то недосягаемым.

— Насколько должна быть безвыходной ситуация, чтобы Вы нарушили закон?

— А о каком законе идёт речь? Мы же в повседневной жизни нарушаем десятки норм права, даже не обращая на это внимания. Я взял в долг деньги и не отдал — я нарушил норму права. Вы посмотрели, что нет машин, и перешли улицу на красный свет — Вы нарушили норму права. О каком законе речь? Если говорить о классических постулатах не убий, не укради и т.д., то и здесь грань очень тонкая. Сегодня я не украду булку, потому что она мне не нужна. А завтра мой ребёнок будет умирать с голоду и где гарантия, что я её не украду? Вопрос очень сложный и неоднозначный.

— Значит, гарантии у Вас нет?

— Такой гарантии нет ни у кого.

— Кем проще быть —  хорошим сыном или хорошим отцом?

— И тем, и другим быть сложно. И в том, и в другом случае нужно уделять внимание и родителям, и детям. У меня не всегда хватает времени, чтобы заниматься с дочкой уроками, но я не могу себе позволить не ответить на какой-нибудь её вопрос. Она мой друг и мы должны разговаривать. Я не представляю себе отпуска без дочери. Мы один раз уехали на несколько дней без Сони и поняли, что это ненормально. Мы — семья, мы — команда, мы должны быть вместе.

— Я вас не поставлю в затруднительное положение, если спрошу, что Вы сейчас читаете?

— Я последнее время перестал читать художественную литературу. Года полтора я читаю то, что называется «научпопом». Времени не хватает. Хотел бы я, чтобы у меня находилось время на художественную литературу? Да, хотел. Но пока не получается. И скажу честно, дискомфорта я от этого не испытываю. А вообще, читаю я в течение дня очень много, так что буквы не забываются.

— Мужские слёзы — это признак слабости или человечности?

—  Всё зависит от конкретного момента. Если это на уровне инфантилизма —  мне не дали шоколадку, и я заплакал — это для мужчины недопустимо. А если мы говорим о человеческих трагедиях — почему нет?

— В какой ситуации Вы можете заплакать?

— Даже если ситуация трагическая, а я должен принимать какое-то решение, то здесь сопли разводить некогда. А если какие-то сентиментальные моменты, то, наверное, да.

— Отчего бы Вы предостерегли юного Мишу Хомченко?

— Наверное, от излишней открытости. Когда ты всегда нараспашку, получаешь от жизни много затрещин.

Мы договорились с Михаилом Вячеславовичем, что следующий раз встретимся, когда пройдут 100 дней со дня его официального вступления в должность главы администрации Вырицкого поселения. Вот тогда говорить будем исключительно о работе.

Алёна РЫБАКОВА