«Каблуки нужно носить с умом!»

В этом убеждён травматолог Гатчинской клинической межрайонной больницы Николай Рябоконь.

— Травматолог, хирург, ортопед… В понимании обычного человека — это врачи, которые занимаются приблизительно одним и тем же. Это действительно так?

— Здесь правильно было бы сказать, что «хирург» — это более общее понятие. Хирург как-бы антипод терапевта. Это любой врач, который работает с помощью скальпеля, выполняет какие-то операции, хотя бы маленькие. То есть, и офтальмолог, и лор, и гинеколог, и травматолог-ортопед, и общий хирург, и кардиохирург, и нейрохирург — это всё хирурги. Но обычно под словом «хирург» понимаются «общие хирурги», то есть, люди, которые отучились на общую хирургию и занимаются ей или же чем-то, связанным с животом — абдоминальная хирургия (область медицинских знаний, целью которой является хирургическое лечение заболеваний и травм органов и стенок брюшной полости — прим. ред.).

Если говорить о травматологии и ортопедии, мы учимся, в принципе, похоже. Травматолог занимается, в первую очередь, травмами опорно-двигательного аппарата. Может быть травма лёгкого или травма сосудов шеи — это не к нам. А если говорим об ортопедии, то это заболевания опорно-двигательного аппарата. Врождённые, детские, взрослые, приобретённые, деформирующие артрозы, какие-то деформации, искривления — это уже ортопед. То есть, нет факта травмы, просто длительное время накапливалась какая-то проблема, или что-то пошло не так на этапе эмбрионального развития, или ещё что-то. Одним словом, есть какая-то проблема с опорно-двигательным аппаратом, но без травмы. Причём, проблема носит преимущественно механический характер, заболеваниями опорно-двигательного аппарата также занимаются ревматологи.

Николай Рябоконь родился в Сургуте. После школы приехал в Петербург, учился в Военно-медицинской академии. Получил диплом и вот уже пять лет работает в Гатчинской КМБ.

— Амбиции? — переспрашивает Николай. — Безусловно, есть. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом (смеётся) Всё не так однозначно. Например, работа в ортопедическом институте имеет свои плюсы и свои минусы. Но здесь, в районной больнице, мы сталкиваемся с наиболее широким спектром проблем. В Питере ни одна больница, ни одно отделение больницы не сталкивается одновременно и с травмой, и с ортопедией, и с детьми, и с черепно-мозговой травмой, и с тяжёлой сочетанной травмой. Это всё разделяется, это разные потоки: пациенты одного профиля едут в одни больницы, другого — в другие. Но, чтобы увидеть все эти потоки, нужно работать именно в районной больнице. Ни в какой другой это невозможно. В этом есть и своя сложность, и свой, скажем так, шарм. Работая здесь, мы становимся профессионалами широкого профиля. Так что амбиции есть, но работа в районной больнице вполне укладывается в них. По крайней мере, в моём случае.

— Во времена моего детства сколиоз называли болезнью века. Все мы были слегка перекошены на правую сторону, потому что носили тяжёлые сумки с учебниками. Какая ситуация с нынешними школьниками?

— То, что было справедливо для Вашего поколения, к сожалению, многократно усилилось для всех последующих. И дело не только в портфелях, сумках или рюкзаках. Человек, как биологический вид, начинает всё больше отходить от своих корней, а средний человек всё меньше использует возможности своего тела. А рекордные достижения прошлого давно побиты современными профессиональными спортсменами.

Наша жизнь сейчас такова, что если в спортзале специально не заниматься, то мышечная ткань у среднего человека будет развита гораздо хуже, чем пятьдесят, сто, двести лет тому назад. А для того, чтобы не развивались рано все эти искривления, деформации, артрозы, очень важен мышечный корсет. Поэтому с того момента, как Вы учились в школе, люди ещё больше стала страдать от гиподинамии: они меньше двигаются, а сидят больше. И кривее. Вектор тот же самый, только зашли дальше…

— Это объективное развитие человечества и с этим ничего нельзя поделать?

— Почему? Тому, как организовать учебный процесс, посвящено бесконечное число исследований. Очень многое придумано.  Но у нас в стране всё как-то с ног на голову перевёрнуто. Эта проблема на словах всех заботит, но на деле ничего не делается для её исправления. А уже есть много разных полезных штук. Например, коленный стул (ортопедическая конструкция, предназначенная для формирования правильного положения позвоночника, нормализации осанки — прим. ред.). Есть правильные столы и стулья, у которых меняется высота. У нас дети сидят в школе ростом и метр девяносто, и метр пятьдесят — за одной и той же партой, одной и той же высоты. Так о чём мы говорим? О какой профилактике деформации?

— Я знаю, что в Гатчинской гимназии им. К.Д. Ушинского практикуются классы, где наряду с партами есть и конторки, за которыми можно стоять. И дети в течение урока могут то посидеть, то постоять.

— Менять положение за партой, не находиться долго в одном положении, тем более, в сидячем, и, время от времени, вставать и разминаться — это абсолютно правильная практика. Всё это закладывается, либо не закладывается в детстве. Включая и потребность в физической активности. Никто не говорит о том, что нужно жизнь положить на профессиональный спорт, который, скорее, вредит здоровью, а вот десять-пятнадцать минут в день потратить на обязательную зарядку — это необходимо. Я на приёме наблюдаю за людьми: никто абсолютно не имеет никакого представления о том, как правильно стоять, как правильно сидеть, как правильно ходить.

— В какое время года травм становится больше?

— Есть целые отделы, которые занимаются тем, что собирают эту статистику. У меня её сейчас нет, я не могу назвать точные цифры, но по субъективным ощущениям — больше или меньше травм не становится. Они просто другие. Для каждого времени года есть свои типичные травмы, скажем так.

Например, летом проткнул шампуром руку или сел на горящие угли. А зимой — это новогодние петарды. Можно весь год работать и ни одной петарды не увидеть, а в новогодние праздники травмы от них получают регулярно. Также для зимы характерны переломы лучевой кости. Люди скользят, падают, выставляют руку — перелом. Летом таких падений, безусловно, меньше. Но зато летом появляются скейтборды, гироскутеры, самокаты. Моё резюме такое: травм много и зимой, и летом. Люди старшего возраста травмируются чаще зимой, а летом — больше молодёжи.

— Что нужно делать и как себя вести, чтобы не попасть в травматологию?

— Во-первых, нас не надо бояться, наша главная цель — людям помогать. Это первый мой совет: не тянуть после травмы, ехать срочно в больницу и обследоваться, не надеяться, что само пройдёт. Это же касается не только травматологов. Если вовремя не начать лечить свою какую-нибудь хроническую проблему — неврологию, кардиологию или любую другую, она рано или поздно приведёт вас к тому, что вы упадёте и окажетесь у травматолога. И таких людей, кстати, очень много. Так что первый совет, повторюсь, не тянуть с обращением за медицинской помощью, если есть проблемы, надо обращаться к врачу.

Второй совет — не ждать, пока такая проблема появится. И действовать на опережение. Использовать, так сказать, прецедентное право. Есть процессы, которые закономерно происходят в определённом возрасте, и мы должны быть к этому готовы. Например, остеопороз. Особенно активно развивается у женщин после менопаузы. Так что, когда настаёт время, записываемся к эндокринологу, сдаём анализы и начинаем лечение. Здесь не идёт речь об излечении, речь идёт о контроле процесса. Его надо контролировать, чтобы не доводить до запущенного, выраженного остеопороза, который приведёт к будущим тяжёлым травмам. Например, к перелому шейки бедра.

Если по каким-то причинам не удаётся с помощью обращения к медицинским работникам решить проблему слабости, головокружения, я считаю преступлением не взять вовремя дополнительное средство опоры. Геройствовать в такой ситуации не разумно. Родственники обязательно должны провести беседу, что бодриться, храбриться не нужно, нужно себя обезопасить. В конечном счёте, это выливается в то, что «я не хочу брать палочку, потому что я такой сильный», а потом получается, что становишься обузой для всей семьи на несколько месяцев, лет или всю оставшуюся жизнь.   Не позволяйте гордыне брать над собой верх, руководствуйтесь здравым смыслом.

— С пожилыми более-менее понятно. А в чём можно предостеречь молодых?  Что, скажем, травматологи думают о высоких каблуках?

— Я наиболее глубоко изучаю вопросы лечения патологии дистального отдела нижней конечности — это область голеностопного сустава, стопы. В зоне моих интересов — не только хирургические методики лечения. Поэтому Ваш вопрос «в яблочко».

Каблуки, отличная штука, великолепная вещь, замечательная! Без них было бы намного скучнее жить. Нам, мужчинам, во всяком случае, точно (смеётся). Но к ношению каблуков нужно подходить с умом. Я категорически против заявлений типа «я хожу целый день на каблуках, потому что у меня на работе такой регламент», «нам обязательно надо ходить целый день на каблуках». Мне кажется, надо какую-то конвенцию принимать, которая будет запрещать работодателям устанавливать подобные требования.

Это неправильно — однозначно. Постоянное ношение каблуков довольно быстро приведёт к возникновению деформаций, проблем, болей. И придётся отказаться от них на всю жизнь. Когда женщина ходит на высоких каблуках — семь, девять сантиметров и выше — грубо нарушается биомеханика стопы.

Иногда, когда нужно быть особенно красивой, когда без этого не обойтись, можно встать и на высокую «шпильку». Но каждый день нужно использовать невысокий каблук — два-четыре сантиметра. Хотя и плоская подошва тоже вредна. Помимо этого, обязательно нужно использовать ортопедические стельки. Всем. И у кого есть проблемы, и у кого их нет. При этом стельки должны быть индивидуальные, сделанные именно под вашу стопу. Это продлит здоровье ваших ног. Хотя это уже тема для отдельного, большого разговора.

— А Вы сами стельки-то носите?

— Обязательно! И я ношу, и мои коллеги. Тут важно понимать, что стелька — это не панацея, это лишь элемент профилактики. Она не сможет заменить гимнастику для стопы, но поддержит её, когда мышцы уже не смогут сделать это адекватно.

— В каких случаях Вам приходится прибегать к оперативному вмешательству?

— Наиболее часто я делаю операции по двум поводам. Первый — приобретённые и врождённые (не вылеченные в детстве) деформации, причём наша команда занимается всеми сегментами. Лечим и варусные (О-образные)/вальгусные (X-образные) деформации всей нижней конечности и пресловутые «шишки» на стопах.

Второй повод для операций — последствия травм. Это и деформации из-за неправильно сросшихся переломов, и артрозы после внутрисуставных переломов. Вообще, спектр широкий, наша область хирургии — травматология и ортопедия — расцвела и вянуть даже близко не собирается. Многое, что раньше плохо поддавалось лечению или лечение имело плохие результаты, на сегодняшний день успешно и с хорошими результатами излечивается. В нашей консультативной поликлинике есть и стоповик, и кистевик, и протезист, и артроскопист, и даже нейрохирург…

К сожалению, это был последний вопрос, который я успела задать доктору. Беседовали мы с Николаем Анатольевичем во время его дежурства, поэтому он то и дело отлучался по делам.  Но в этот раз он извинился, сказал, что случай экстренный — и мы попрощались.

Я уходила с твёрдым намерением заказать себе ортопедические стельки. Да и с каблуками, пожалуй, что-то нужно делать…

 Алёна РЫБАКОВА