Пока мы помним – мы живём!

Познакомившись с Анной Алексеевной Гуменюк, я услышала интересную историю её семьи. А начала свой рассказ моя собеседница просто:

– Жили мы в деревне Сежиково Калужской области. Деревня была небольшая – всего 20 домов. Как жили мои папа и мама до нашего рождения, а (детей-то нас было пятеро:2 девочки и 3 мальчика) я не знаю.

Алексей Степанович Голиков – так звали моего отца – и мама, Наталья Филипповна, не рассказывали об этом, а если что-нибудь вспоминали, говорили всегда, как все.

Работали в колхозе, держали хозяйство, а было оно немалое: коровы, овцы, куры, свиньи, был и огород, и земли под покос. Семья наша дружная, я не помню, чтобы родители нас наказывали за шалости. Папа и мама всегда старались объяснить нам, почему так нельзя поступать и почему порой они недовольны нашим поведением. И мы платили им тем же – любили их и старались во всем помогать: девочки по хозяйству дома, а мальчики – во дворе. А как же иначе – жить своим хозяйством и не помогать друг другу в деревне нельзя, ведь хозяйство и кормит, и одевает.

До войны я училась в третьем классе, а старшая – в пятом, братья были ещё малы, и всё же они  помогали отцу, а мы по хозяйству маме.

Когда в 1941 году объявили о начале войны, помню – село опустело. Мужчины ушли на фронт. Помню, по вечерам стали реже собираться у кого-нибудь, старались больше бывать дома, шёпотом пересказывали новости о продвижении немецких войск.

Отец наш не был призван на фронт (ведь у него было пятеро детей, а также мама ждала шестого), но он работал на пекарне и снабжал хлебом не только жителей деревни и села, что было недалеко, а позднее и части наших войск, что проходили через деревню; потом помогал и партизанам.

Но вскоре в деревню вошли немцы. Они на поле соорудили лагерь для военнопленных, огородив лагерь колючей проволокой. На солдат было больно смотреть: они шли, еле переступая ногами, в основном это были раненые, голодные, измученные люди. Мы, конечно, хоть и боялись немцев, но носили солдатам картошку варёную, а иногда и воду, и молоко, редко, но и хлеб, и брюкву. Немцы, что охраняли пленных, если видели, прогоняли нас, стреляли с вышек, мы убегали – жуткая картина. Я до сих пор помню всё это. Когда же вошёл основной отряд фашистов в нашу деревню, помню, что они сразу же поселились в наших домах, и нам и соседям пришлось переходить в избы, менее пригодные для проживания. Немцы же сразу стали резать скот, забирать продукты: мясо, сало, что было засолено в бочках на зимнее время, а также брали и яйцо, и овощи, и крупу, то есть всё что видели.

Чтобы сало в бочках было не съедобное, папа насыпал в бочки какой-то порошок (я не знаю, что это был за порошок). Отца схватили, кто-то из жителей донёс на него.

Немцы собрали всех жителей деревни и устроили казнь – жестоко били его плетью. Было страшно смотреть на его лицо – оно превратилось в сплошное месиво, кровь заливала глаза. Увидев лицо отца, я очень сильно закричала. Немец, что бил его, оглянулся и перестал хлестать его по лицу. Казнь была остановлена, таким образом, можно сказать, я спасла отца. Позднее он вспоминал об этом случае, когда его спрашивали: «Отчего на лице такие шрамы?» Отвечал: «Память о войне, жив – дочь спасла». И молчал.

В 1942 году, когда происходила казнь, мама ждала шестого ребенка. Когда отца били, мама упала, потеряв сознание, мы думали, что она потеряет ребенка, но всё обошлось – родился Николай, так назвали малыша.

Какое-то время Анна Алексеевна молча сидела, видно было, что с трудом она сдерживала слёзы.

И всё же я решилась задать вопрос: Какое событие при оккупации было самым жутким?

Помолчав, она ответила:

– Жутко было смотреть на то, когда на дороге появились немецкие танки. Они ехали, не сворачивая, прямо, давили всех, кто оказывался на их пути.

Было странно ещё от того, что немцы, сидевшие в танках, смеялись и играли на губных гармошках. Позднее всех, кто погиб под гусеницами, нашли сброшенных в речку, что протекала рядом с деревней. Хорошо помню мост, что был перекинут через неё. Удивительно, он выдержал и наступление войск с обеих сторон, и отступление: не раз он переходил то к нашим войскам, то к немецким; затем его отбили окончательно партизаны. Мы порой говорили между собой: « Если бы мост мог говорить, то, думаю, о многом мог бы рассказать». Когда же немцев окончательно прогнали с наших земель, мост ещё долго служил не только нам, но и жителям соседних деревень.

Посидев ещё немного, Анна Алексеевна продолжила свой рассказ.

– Помню ещё, когда в 1943 году наши войска вынуждены были оставить нашу деревню, неожиданно к нам прибежала тётя Таня, сестра отца (увидела она за оградой её дома шестерых раненых солдат. Они прятались в кустах. Видно в спешке забыли их уходившие подразделения наших войск). Тётя Таня рассказала отцу о них и попросила помощи. Она говорила: «Не знаю, чем мне их кормить, просят еду, а у меня своих мал-мала меньше и тоже просят есть. Отец пошёл к соседям, поговорил с ними, и удивительно то, что у них у самих было мало продуктов – немцы забрали всё – и всё же несли: кто картошку, кто капусту, несли всё то, что могли.

Женщины сшили нам мяч-колобок. Тугой был, и мы – дети, если видели на кусте белую тряпку (это был сигнал, что путь безопасен) шли с сумками, в которых была еда для ребят, при этом играли в футбол, чтобы не вызвать подозрение у немцев, что были ещё в деревне. Когда мы приходили и раздавали еду, солдаты обнимали нас, видно вспоминали своих детей, и плакали. Мы тоже плакали, нам было их жалко. Когда же тряпки на кустах не было, мы не шли, были осторожны. Если бы немцы узнали о раненых солдатах и о том, что вся деревня помогает им, то в живых бы никого не оставили, сожгли бы всю деревню – такие случаи были в соседних деревнях.

Вскоре солдаты ушли к партизанам, больше мы их не видели.

Когда же окончательно прогнали немцев с наших земель, то все радовались и плакали – войне конец. Помню, 8 мая прибежал братишка и прокричал: «Победа! Войне конец». В это время на крыльце сидели мама с младшим Колей и отец. Они обняли нас, прижали к себе, а у самих текли слёзы радости и печали. Когда мужчины, кто остался в живых в этой войне, вернулись домой, собрали общий стол, несли всё, что могли… Было шумно и весело – кто пел, кто плясал под гармошку дяди Пети, равнодушных на этом застолье не было.

Затем, я и молодёжь наших окрестных деревень, уехали в Москву, по призыву, на стройку (сначала я окончила ФЗО, строительное училище). В Москве строили и ремонтировали дома, что были разрушены при бомбёжках. Рядом с нами работали немцы, они строили дома и ремонтировали дороги. Помню, по вечерам пленные собирались у костра и пели свои песни, видно и они вспоминали свои семьи.

По окончании ремонта дорог в Москве Анна Алексеевна переехала в Карелию.

– Работала я на Балтийском канале. На седьмом шлюзе пропускала через канал пароходы, баржи, подводные лодки; их тащили катера на понтонах. За сутки пропускала через шлюз около 20-ти пароходов. Уставала, конечно, но молодость брала своё: после работы ходили в клуб моряков, куда привозили интересные фильмы, и в нём по праздникам проводили вечера и обязательно были танцы, а танцевать я любила.

Одно плохо, работая на шлюзе, приходилось порой целый день по пояс быть в воде, когда надо было что-то поправить. Поэтому, узнав о птицефабрике в п. Войсковицы Гатчинского района Ленинградской области, решила стать птичницей. В 1969 году переехала сюда, чтобы работать на племенной птицефабрике.

Ну и как, работа нравилась, полегче стало? – спросила я её. И получила ответ:

– Да, легче! И работа другая, не то, что на шлюзе. В цеху главное, чтобы чистота была, да птенцы были здоровые, не болели. А работу я любила, привыкла, жалела цыплят: ведь они, как малые дети, идут к рукам, прижмутся, словно понимают – их не обидят.

На птицефабрике Анна Алексеевна проработала почти 42 года. Семь лет она удерживала 1-е место среди ударников труда и была отмечена на доске «Почёта» в г. Гатчина. Также она была награждена медалью «Ветеран Труда»; отмечена и награждена медалями «Бронза» и «Серебро» от ВДНХ за успехи в народном хозяйстве. «Ударник труда», а затем и «Ударник Пятилетки», и победитель социалистического соревнования в 1976 году. Награждена медалями «60 лет Великой Победы 1945-2005 гг.» и «65 лет Великой Победы 1945-2010 гг.».

За свою хорошую работу Анна Алексеевна была отмечена двумя знаками ордена «Трудового Красного знамени» в 1978 г. И ещё на её груди знак «Бывший узник фашизма, 1941 – 1945»…

В настоящее время Анна Алексеевна находится на заслуженном отдыхе. Ей 84 года, но память прошлого крепка и часто держит её, не отпускает. Когда вспоминает те ужасы войны, что пришлось пережить её семье, не может сдержать слёз.

– Всё, что происходит сейчас, порой забываю, – говорит она, – не помню, а годы горя, ужаса и страха, перенесённые войной, не могу забыть. И когда взрывают в карьере, всегда вздрагиваю, боюсь.

«Как бы плохо ни приходилось, никогда не отчаивайся, держись, пока есть силы», – это сказал  великий полководец Александр Суворов. И эти слова в полной мере можно отнести к нашей землячке Анне Гуменюк.

 

Таисия Николаевна ПРОКОФЬЕВА, Войсковицы

На фото Анна Алексеевна с внуком Максимом