Куприн – авиатор

Талантливый в литературе, разносторонний в новых познаниях и открытый для общения с горожанами знаменитый писатель Александр Иванович Куприн  интересовался развитием воздухоплавания, и сам был участником первых свободных полётов на аэропланах.

«Авиация никогда не перестанет занимать и снова удивлять свободные умы, – с восхищением писал Куприн. – Вот они высоко в воздухе проплывают над нами, с поражающим гулом, волшебные плащи Мерлина, сундуки-самолёты, летающие ковры, воздушные корабли, ручные орлы, драконы – самая смелая сказка человечества, много тысячелетняя его грёза, символ свободы духа и победы над тягостью земли».

Ещё до переезда в Гатчину он участвовал в полетах на воздушном шаре, на что указывает фоторепортаж из Одессы, опубликованный в одном из октябрьских номеров популярного журнала «Огонёк» в 1909 году. Вместе с ним в корзине аэростата находились пилот Сергей Уточкин, редактор и журналист местной газеты. Удалось достичь высоты 1250 метров, полёт продолжался почти полтора часа и благополучно завершился в окрестностях города…

Восторженно рассказывая о своих впечатлениях в газете «Одесские новости» А.И. Куприн сообщал: «Я бы не задумавшись ни на секунду, полетел с нашим пилотом на его будущем аэроплане, точно так же, как пошёл бы с этим человеком на всякое предприятие, требующие смелости, риска, ума и звериной осторожности». Александр Иванович знал о том, что Уточкин готовится к постройке нового аэроплана…

Там же в Одессе, через месяц, Куприн вместе со своим другом, известным атлетом Иваном Заикиным взлетели на «Фармане». В тот период русский богатырь тоже «болел» авиацией. История эта закончилась катастрофой, в которой «испытатели», к счастью, почти не пострадали (у Куприна была повреждена нога). Об этом нерядовом событии Куприн написал впоследствии в своём рассказе «Мой полёт» (1917 г.). Пилот Заикин круто повернул тогда, уводя аэроплан от стоявшей внизу огромной толпы, решив, очевидно, пожертвовать двумя жизнями, но спасти множество других. «Аэроплан падал как коробка, описывая винтообразный круг. Земля мигом оказалась рядом. Аэроплан врезался в неё с огромной силой и разлетелся вдребезги. Я лежал под грудой обломков и слышал крики: «Разбился насмерть!» Я напряг силы, открыл глаза и услышал разочарованный возглас какой-то женщины: «А говорят убился… Смотрите, он живой!»»  Заканчивает А.И. Куприн своё произведение фразой: «Что касается меня – я больше на аэроплане не полечу!…»

В 1911 году обосновавшийся на постоянное жительство в Гатчине писатель часто бывал на лётном поле за Балтийским вокзалом, где годом ранее был основан первый в России военный аэродром, на котором начинали свой путь в небо первые авиаторы. Куприн дружил со многими лётчиками-офицерами воздухоплавательной школы. Здесь он тоже не мог удержаться чтобы не  ощутить себя свободно парящей над гатчинскими просторами птицей. Местные старожилы вспоминали,  как по выходным дням семейство Куприна с находившимися у него дома столичными гостями, захватив бинокли, ехали в экипаже или шли пешком на Гатчинское поле, где с 2-х часов дня устраивались публичные полёты биплана систем «Вуазен» и «Фарман», а потом для разборки полётов отправлялись к Веревкиным, затем на прогулку в Приорат или домой. Его приятеля Владимира Верёвкина, представителя знаменитой гатчинской династии, содержателя ресторана, тоже можно было застать на аэродроме.

Об этом особом увлечении Александра Ивановича царящем в его семье ярко и убедительно рассказала в книге «Куприн – мой отец» Ксения Александровна Куприна:

«Мой отец часто бывал на аэродроме, знакомился с лётчиками, и с интересом слушал их рассказы.

В то время происходило очень много несчастных случаев из-за примитивных конструкций аэропланов. На нашей  Елизаветинской улице, по которой шли процессии на кладбище, часто раздавались звуки бетховенского траурного марша, а на кладбище всё больше и больше появлялось могил, на которых вместо памятников устраивались пропеллеры. Посредине пропеллера в круглое отверстие для винта вставлялась фотография героя. Разбившегося лётчика провожали в последний путь его товарищи, и в воздухе на всех свободных летательных аппаратах, когда гроб опускали в могилу, описывали круги.

Отцу подарили пропеллер, который стоял у него в кабинете. Я помню, как мы, дети, прикладывались к нему ухом, и нам казалось, что мы слышим ветер, как в некоторых морских раковинах слышался шум прибоя.

Я очень хорошо помню «папулю» Николая Северского, который совмещал авиацию с опереточным искусством. Он был поразительно похож на Петра I, которого через несколько лет сыграл в кино в Швеции. Северский – его псевдоним, настоящая его фамилия была Прокофьев. От первого брака у него было два сына, Саша и Жоржик, а от второго – маленькая дочка Ника, моя сверстница и подруга. Все трое – герои рассказа Куприна «Сашка и Яшка».

Хорошенькая голубоглазая Ника часто гостила у нас в Гатчине… Однажды мы все поехали на гатчинский аэродром. Ника уже приняла воздушное крещение и смотрела на меня немножко свысока. Помню, как мы стояли около ангаров и при нас совершилось несколько полётов и посадок. Вдруг я увидела Нику, умоляюще скачущую вокруг великана «папули». Саша и Жоржик готовились к полёту, и я сразу поняла, что Ника хочет лететь с ними. Я стала упрашивать родителей пустить и меня. Отец согласился, но мама ни за что не хотела дать разрешения. Её долго упрашивали «папуля» и оба брата, и, наконец, сопротивление было сломлено.

Саша сел в открытом маленьком аэроплане впереди, а Жоржик сзади, усадив меня на правое колено, а Нику на левое. Меня мучил в тот момент единственный страх, что мама в последнюю минуту раздумает. Но вот завертелись пропеллеры, обдав нас волной воздуха и пыли, мы покатились по аэродрому.

Аэроплан набирал скорость, и мы начали плавно подниматься. В лицо мне ударила сильная струя воздуха, от которой я стала захлёбываться и задыхаться. Жоржик очень заботливо прикрыл меня своей курткой, а Ника в это время визжала от восторга. Наконец аэроплан набрал высоту в тысячу метров и стал описывать круги над городом. Ветер не был уже таким резким, и мы – Ника и я – начали узнавать улицы, дома, парки, собор, наперебой высовывались, свисая с борта аэроплана. Мы кричали, жестикулировали, ёрзали. Жоржик крепко держал нас за шиворот…

На другой день, когда я вошла в класс и гордо объявила, что вчера летала на аэроплане, мальчишки хором закричали: «Врёшь». Всегда горько, когда вам не верят, и свою правду мне пришлось доказывать кулаками».

Упоминаемый в тексте Александр Николаевич Прокофьев- Северский стал участником Первой мировой войны, в 1915 году на фронте был ранен и ему ампутировали правую ногу. Однако, он мечтал вернуться в строй, заново учился ходить на костылях и даже хотел снова летать с протезом.  И ему это вскоре удалось, он стал одним из самых известных лётчиков-ассов в России. Позднее Прокофьев-Северский перебрался через Владивосток в США, где усердно служил в американских ВВС, стал известным авиаконструктором и одним из теоретиков боевого применения стратегической авиации в Америке.

Воздухоплавательная тема появляется в произведениях писателя много раз. Говорящие названия  носят очерки и рассказы «Над землёй» (1909 г.), «Уточкин» (1913 г.), «Люди-птицы» (1917 г.) и другие. Даже находясь в эмиграции Куприн вспоминал авиаторов. «Из Гатчинской авиационной школы вышло очень много превосходных лётчиков, отличных инструкторов и отважных бойцов за родину, – писал Куприн в рассказе «Потерянное сердце» (1931 г.).

– …И вместе с тем вряд ли можно было найти на всём пространстве неизменной Российской империи аэродром, менее приспособленный для целей авиации и более богатый несчастными случаями и человеческими жертвами. Причины этих печальных явлений толковались различно. Молодёжь летчицкая склонна была валить вину на ту небольшую рощицу, которая росла испокон десятилетий посредине учебного поля и нередко мешала свободному движению аппарата, только что набирающего высоту и скорость, отчего и происходили роковые падения. Гатчинский аэродром простирался как раз между Павловским старым дворцом и Балтийским вокзалом. Из западных окон дворца роща была очень хорошо видна. Рассказывали, что этот кусочек пейзажа издавна любила покойная государыня Мария Фёдоровна, и потому будто бы дворцовый комендант препятствовал снесению досадительной рощи…»

Многим летчикам писатель посвятил восторженные персональные строки. Так, например, в 1913 году в газете «Гатчина» было опубликовано стихотворение Куприна «Из глубины души», посвящённое лётчику-инструктору воздухоплавательной школы штабс-капитану К.К. Цамая, который погиб 16 июня 1913 года при выполнении тренировочного полета на Лётном поле.

О привязанности А.И. Куприна к воздухоплаванию, дружбе с лётчиками оставил воспоминания его гатчинский знакомый Фёдор Грошиков, выпускник реального училища, начинающий литератор, который был частым завсегдатаем прогулок на Лётное поле. Его рассказы о встречах с писателем печатались на страницах местной прессы. Он же оставил яркие впечатления о первых полётах на гатчинском аэродроме.

                                                                                       Андрей БУРЛАКОВ, краевед, Почётный гражданин Гатчинского район

Фотографии из открытых источников