Мужики есть мужики!

Олег KALANOV

Читая как-то  «Русскую мысль»,  в статье Екатерины  Богопольской  «Скрытая нежность Владимира Машкова»,  встречаю фразу: «Ну и чего греха таить — красивый мужик».

«Мужик» — всегда как-то  покалывал, раздражал, царапал. Раньше я не мог этого выразить, да и некому  было, сейчас как-то само слово к слову складывается.  Посидел, вспомнил прогулки по Парижу. Слышал ли когда-нибудь здесь корявое, когтистое,  цепляющееся «му-Ж-Ж-Ж-ик»? Нет, не приходилось. Только в России. Хотя однажды возникли далёкие ассоциации, заставившие вспомнить о родимой стране. Вот как это было.

Тёплым осенним днём случилось вздремнуть на газоне у Дворца Инвалидов. Проснулся от того, что неподалёку три девушки хорошо  поставленными голосами выводили незнакомую мелодию. Одна из них, поигрывая сопрано на манер нашего «Соловей мой, соловей», взяла особенно высоко, что, собственно, и разбудило. «Cherie, tu as pris trop fort, regarde, t’as reveillé ce monsieur-là qui dormait». Поняв сказанное, я ощутил гамму приятных переживаний,  давно не трогавших душу эмигранта. Посудите сами: Париж, бабье лето, тепло, голубое небо, красивые молодые женщины, звонкие голоса и столько внимания к постороннему человеку. Если где-нибудь в Москве, Владимире или Калуге в осенний солнечный день услышал бы: «Душенька, ты взяла слишком высоко, взгляни, поодаль дремлющий господин пробудился», уверен, меня бы коснулись  те же приятные волнения. Но такой диалог в России сейчас вряд ли  возможен. Не думаю, что кто-то из нашей молодёжи мог обратить внимание на случайно потревоженного незнакомого человека. Если бы вдруг это произошло, то,  наверное, так: «Чё орёшь, дура, гля, мужика чуть заикой не сделала!»  Не случайно «мужик»-  первое, что вспомнилось при мысли о мужчине.

В последнее время слово «мужик» приобрело необычайную популярность, не неся своей истинной смысловой нагрузки. А кто такой мужик? Много веков это слово было синонимом слов: «крестьянин», «землепашец», «хлебороб». Однако для  некоторых это звучало оскорбительно.  Как-то раз таким образом я  обратился  к  парню из Ростова, потомку донских казаков. В ответ услышал: «Мои деды лаптей не носили». Представляю, что будет, если так «вежливо» назвать потомка Шереметьева или Трубецкого. Хотя у самих крестьян это было обыкновенное бытовое слово. Вспомним некрасовские строки: «Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то: отец мой  да я.»

Ну это у крестьян, а в наши дни оно оторвалось от своей крестьянской сущности и стало жаргонным, словом-паразитом, заменяющим слова: «человек»,»господин»,»сударь»,»гражданин»,»мужчина»,»гость»,»возлюбленный»,»муж» и т.д. Заменило всё, что связано с мужчинами, приобрело фамильярно-шутливый оттенок. То и дело слышишь вокруг, что печально, часто от женщин: «Мой совсем не мужик, два гвоздя забить не может»; «Приходите, будут интересные мужики!»; «Не деловой мужик, растяпа»; «Ну что, вздрогнули, мужики?»; «Наши мужики изрядно выпили». «Одним словом,  мужики есть мужики».

Этот «мужик», к месту и не к месту сказанный, обедняет наш словарный запас, искажает, упрощает (можно сказать, уплощает) развитие мысли. Является одной из форм нарочитого огрубления речи, связанной с общим падением уровня культуры.

А давайте изживём «мужика»!  Мужик в деревне за сохой ходит, а мы ведь в Париже. Не правда ли, господа?